Фея
Шрифт:
Постепенно Крис начал замечать и более навязчивый свет — слева от него и немного над головой — пока он полулежал на палубе. Тогда он сел, повернулся и сразу увидел, что поверхность Нокса подсвечивается снизу жемчужно-голубой люминесценцией. Сперва он подумал, что это как раз тот самый рой морских насекомых, про который ему рассказывала Сирокко.
— Это подлодка, — послышался голос справа от него. Крис обернулся и был поражен; оказывается, Сирокко неслышно к нему присоединилась. — Несколько часов назад я выслала гонцов, надеясь привлечь хотя бы одну. Но, похоже, она слишком занята, чтобы послужить нам буксиром. — Она указала на небо к западу, и Крис разглядел там крупное, более темное, чем рейская ночь, пятно. Пояснять, что это дирижабль, притом здоровенный, Крису уже не требовалось.
— Мало кому из людей довелось это увидеть, — негромко сказала Сирокко. — В Гиперионе подлодок нет — просто потому, что там нет морей. Пузыри летают повсюду, а вот подлодки остаются там, где родились. В Офионе им никак не разместиться.
Тут от дирижабля донеслась целая серия пронзительных свистков, вслед за которой с кормы «Констанции» раздался треск и шипение. Крис догадался, что пузырь попросил погасить огонь, и титаниды исполнили его просьбу.
Потом он почувствовал руку Сирокко у себя на плече. Фея указывала на воду.
— Вон там, — сказала сна. Все еще помня о ее руке, Крис обернулся и увидел тянущиеся вверх щупальца, медленно бьющие по воде. Они соединялись в пучок, и из их середины вырастал тонкий стебель.
— Это перископический глаз подлодки. Единственная ее часть, которую тебе удастся увидеть. Видишь, вот там вода как бы набухает. Там тело подлодки. Наружу оно никогда не выходит.
— А что она сейчас делает?
— Хочет спариться. Тихо, не мешай им. Я все объясню.
Рассказ вышел вполне откровенный, хотя и не всегда понятный. Оказалось, дирижабли и подлодки были мужскими и женскими особями одного и того же вида. И те и другие происходили от бесполых детей их союза — змееподобных и почти лишенных мозга — пока отбор не уменьшил их рои до небольшого числа двадцатиметровых выживших счастливчиков. В то же самое время они обзавелись мозгом, а также нашли какой-то расовый источник знания. Об этом источнике Сирокко не услышала ничего толкового ни от Геи, ни от дирижаблей-подлодок. Ничего общего с воспитанием это не имело, ибо с того времени, как они становились икрой, ни отцы, ни матери уже ничего с ними не делали.
Однако неким непостижимым образом мальки набирались мудрости и, в конце концов, принимали сознательное решение, становиться им особью женского или мужского пола — дирижаблем или подлодкой. Каждый выбор таил в себе угрозу. В Полночном море хватало хищников, которые не прочь были поживиться юными подлодками. В воздухе такой риск отсутствовал, зато юный пузырь не мог сам производить себе водород. Поэтому после метаморфозы ему приходилось просто сидеть на воде пустым и надеяться, что взрослый пузырь его, так сказать, надует. А ни один взрослый дирижабль не мог обеспечить водородом больше шести-семи членов своей эскадрильи. Так что если счастливый случай не выпадал, все последующее выглядело весьма трагично. Решение же становиться самцом или самкой было бесповоротным.
Собственно говоря, общих интересов у дирижаблей и подлодок было не слишком много. Только в двух случаях приходилось им встречаться на водной глади — границе раздела меж двумя мирами. Во-первых, из-за особого вида глубоководных водорослей, без которого пузырям было просто не выжить. А во-вторых, у верхушек титановых деревьев — массивных выростов из тела самой Геи, что тянулись на шесть километров в вышину и росли только на нагорьях, — у верхушек этих громадин распускались особые листья, составлявшие жизненно важную часть диеты подлодок.
Так что дружеские свидания составляли интерес обоих полов.
Тут из щупалец, что болтались под срединной выпуклостью на изгибе гигантского брюха пузыря, что-то выпало. Брызги воды полетели во все стороны. Щупальца подлодки мигом оплели гостинец — и он скрылся из виду. Послышался глубокий вздох, когда дирижабль выпустил из себя часть водорода и опустился ниже — к тянущимся вверх рукам своей любовницы.
Дальше смотреть было почти не на что. Щупальца переплелись — и массивные тела соприкоснулись на поверхности моря. В таком положении они и остались. И лишь когда волны стали раскачивать плот, Крис понял, какое разнообразие действий скрывается в этой стихии.
— Да, там сейчас много чего происходит, — подтвердила Сирокко. — Кстати, есть способ подобраться туда поближе. Как-то раз мне случилось быть пассажиркой дирижабля, когда его вдруг охватил любовный пыл. Могу рассказать… впрочем, нет. Веселая вышла поездочка.
И Сирокко ушла так же стремительно, как и появилась. А Крис продолжал наблюдать. Вскоре до него донесся стук копыт по палубе, а затем из-за угла кабины появилась Валья. Она шла к Крису. Он так и остался сидеть, свесив ноги за борт и едва касаясь пятками воды. Валья устроилась точно так же — и на какие-то мгновения игра теней поглотила ее конскую часть. Она вдруг обратилась в очень крупную женщину с иссохшими кривоватыми ногами, дьявольские копыта которых погрузились в воду. Картина расстроила Криса, и он отвернулся.
— Красиво, правда? — спросила Валья по-английски так певуче, что Крису сперва показалось, что она обращается к нему по-титанидски.
— Занимательно. — По-правде, все это уже начинало Криса утомлять. Он хотел было встать, но тут титанида взяла его за руку, поднесла ее к своим губам и поцеловала.
— Ого.
— Мм? — Валья взглянула на него, но Крис даже не смог выдавить из себя достойного ответа. Впрочем, для нее это оказалось не так уж и важно. Титанида стала целовать Криса в щеки, в губы и в шею. Когда предоставился случай, он сразу же перевел дух.
— Погоди, Валья, погоди. — Она отстранилась, глядя на него громадными простодушными глазами. — Кажется, я к этому еще не готов. Ну, в смысле… Не знаю, как и сказать. Просто не представляю, как мне со всем этим справиться. — Она по-прежнему искала его глаза. Крис задумался, а не выискивает ли она в них зародыши безумия, решив, что за него говорит его собственный страх. Затем, недолго подержав его руку в своих ладонях, титанида кивнула и отпустила руку. Затем встала.
— Дай мне знать, когда будешь готов, ладно? — И Валья поспешила прочь.
А Крису было не по себе. Хотя он и пытался разобраться в причинах, почему он ее отверг, ни одна его целиком не удовлетворяла. Отчасти Валья была для Криса напоминанием о его бесчинствах в то пору, когда им владели бесы. В такие времена он бывал отчаянно храбр — если только не совсем застенчив. Выходило так, что тогда для него как раз настало время отваги, ибо, как ни пытался, Крис не мог найти удобный для себя ответ на один вопрос: что делают между собой люди и титаниды? И еще: на какую сумму застраховать свою жизнь, если ему взбредет в голову заняться этим снова.