Фиалки по средам
Шрифт:
Когда ужин, простой, но превосходный и прекрасно сервированный, подошёл к концу, Жан Монье уже знал — по крайней мере, в основных чертах — всю жизнь Клары Кирби-Шоу. Она была замужем за богатым и очень добрым человеком, которого не любила. Полгода назад она оставила его и уехала в Европу вместе с весьма привлекательным и циничным молодым писателем, с которым познакомилась в Нью-Йорке. Она ждала, что этот молодой человек женится на ней, как только она получит развод. Но едва они прибыли в Англию, ей стало ясно, что он мечтает избавиться от неё как можно скорее. Потрясённая и оскорблённая его
— Клара, — сказал он ей, — вы женщина прошлого века!.. Если бы я подозревал, что вы настолько преисполнены викторианской морали, я, право, не стал бы похищать вас у вашего мужа и детей… Советую вам вернуться к ним, дорогая… Ваше призвание — добродетельно нянчиться с семьёй.
Тогда она решила попытаться уговорить своего мужа, Нормана Кирби-Шоу, разрешить ей вернуться к нему. Она не сомневалась, что ей удастся вновь завоевать его любовь, если она сможет увидеться с ним наедине. Однако Норман, от которого ни на шаг не отходили родственники и компаньоны, оказывавшие на него постоянное давление, настраивавшие его против Клары, оказался неумолим. После нескольких тщетных и унизительных попыток увидеться с ним Клара однажды утром обнаружила в своём почтовом ящике проспект отеля «Танатос» и поняла, что ей открылась единственная возможность легко и быстро разрубить петлю, в которой она задыхалась.
— А вы не боитесь смерти? — спросил Жан Монье.
— Конечно, боюсь… Но ещё больше я боюсь жизни…
— Остроумный ответ, — заметил Жан Монье.
— Я не стремлюсь быть остроумной, — сказала Клара. — А теперь расскажите мне, как вы попали сюда.
Выслушав до конца рассказ Жана Монье, она сурово отчитала его.
— Но это же уму непостижимо! — сказала она. — Как? Вы хотите умереть только потому, что ваши акции упали в цене? Неужто вы не понимаете, что через год или два, ну, самое большее — три, если только у вас достанет мужества жить, вы всё это позабудете, может быть, даже восстановите то, что потеряли.
— Мои потери — лишь повод. Это и в самом деле не имело бы значения, если бы в моей жизни сохранился хоть какой-нибудь смысл… Но ведь я уже говорил вам, что жена отказалась от меня… Во Франции у меня не осталось ни близких родственников, ни друзей… Наконец, если уж говорить начистоту, я в своё время покинул родину из-за несчастной любви… Ради кого же мне теперь бороться?..
— Да ради себя самого… Ради людей, которые полюбят вас, которых вы непременно встретите… Только оттого, что в тяжёлую для вас минуту некоторые женщины вели себя недостойно, не следует неверно судить обо всех остальных…
— Вы всерьёз считаете, что на свете существует женщина… я хочу сказать, женщины, которых я мог бы полюбить… которые согласились бы, по крайней мере в течение нескольких лет, на жизнь, полную борьбы я нищеты?..
— Не сомневаюсь, — отвечала она. — Многие женщины обожают борьбу и находят в нищете бог весть какую романтику… Взять, к примеру, меня…
— Вас?
— О, я только хотела сказать, что… Смутившись, она запнулась, затем продолжала:
— Мне кажется, нам пора вернуться в гостиную… Мы остались в столовой одни,
— А вы не думаете, — спросил Жан Монье, накидывая на плечи Клары Кирби-Шоу горностаевый палантин, — вы не думаете, что… уже этой ночью?..
— О, нет, — сказала она. — Вы же только что прибыли…
— А вы?
— А я здесь уже два дня.
Прощаясь, они условились утром вместе совершить прогулку в горы.
Утреннее солнце набросило на веранду косое покрывало, сотканное из света и тепла. Жан Монье, только что принявший ледяной душ, поймал себя на мысли:
«До чего же чертовски хорошо жить!..»
Но тут он вспомнил, что у него осталось всего несколько долларов и несколько дней жизни. Монье вздохнул…
«Уже десять часов!.. Наверное, Клара ждёт меня…»
Он торопливо оделся. Облачившись в белый полотняный костюм, он почувствовал необыкновенную лёгкость во всём теле. У теннисной площадки он нагнал Клару Кирби-Шоу, она, тоже одетая в белое, прогуливалась по аллее в обществе двух молоденьких австриячек. Заметив Жана Монье, девушки поспешили скрыться.
— Я вспугнул их?
— Девочки немного робеют… Они рассказали мне свою историю.
— Это интересно? Надеюсь, вы её расскажете мне… Удалось ли вам хоть немного заснуть ночью?
— Я отлично спала. Сдаётся мне, пугающий меня Берстекер примешивает к нашей еде снотворное.
— Не думаю, — отозвался он. — Я спал как сурок и проснулся наутро с совершенно ясной головой. Спустя мгновение он добавил:
— И совершенно счастливым.
Она улыбнулась ему, но ничего не ответила.
— Пойдёмте по этой тропинке, — предложил он, — и вы расскажете мне историю молоденьких австриячек… Вы станете здесь моей Шехерезадой…
— Но только у нас не будет тысячи и одной ночи…
— Увы!.. Вы сказали… у нас? Она прервала его:
— Эти девчушки — близнецы. Они росли вместе, жили в Вене, затем в Будапеште, других близких подруг у них не было. Когда им исполнилось восемнадцать лет, они познакомились с венгром, который принадлежал к старинному аристократическому роду, прекрасным, как бог, и музыкальным, как цыган. В один и тот же день обе девушки без памяти влюбились в него. Спустя несколько месяцев он просил руки одной из сестёр. Другая в отчаянии пыталась покончить с собой. Тогда избранница графа Никки решила отказать ему, и сёстры составили план умереть вместе… И тут как раз они, подобно мне и вам, получили проспект «Танатоса».
— Какое безумие! — сказал Жан Монье. — Обе молоды и прекрасны… Отчего бы им не уехать в Америку, они могли бы встретить и полюбить других юношей?.. Немного терпения, и всё уладилось бы…
— Сюда как раз и попадают те, кому не хватает терпения, — печально проговорила она. — Впрочем, каждый из нас может рассуждать очень здраво, когда дело касается другого… Кто это сказал: «Все мы имеем достаточно мужества, чтобы переносить несчастия других»?
Обитатели «Танатоса» могли целый день наблюдать, как мужчина и женщина в белом без устали бродили по аллеям парка, мимо скал, вдоль оврага. Они горячо обсуждали что-то… Когда начало смеркаться, они повернули назад к отелю. Заметив, что они шли обнявшись, мексиканец-садовник деликатно отвернулся.