Филогенез
Шрифт:
Конечно, убийство пришельца могло повлечь за собой межзвездный дипломатический конфликт, но подобное соображение Чило в расчет не брал. Межзвездная дипломатия и межрасовые конфликты не затрагивают интересов Чило Монтойи, а потому никак его не касаются. А если возникнут какие-то проблемы — пусть с этим разбирается правительство. Его интересует его собственная свобода, его собственная безопасность и текущее состояние его собственного банковского счета. И вряд ли на все это может как-то повлиять тот факт, что он грохнет инопланетного жука-переростка.
Однако оставалась надежда, что с дополнительными экзотическими проблемами сталкиваться не придется. Будет лучше, если странная тварь просто пойдет своей дорогой, все прямо и прямо, дальше на запад, по своим делам, которые навеки останутся тайной для него, Чило! И слава богу, потому что они его нисколько не интересуют!
Тварь подошла поближе, и Чило разглядел вместительный мешок у нее на спине. А когда инопланетянин оказался под самой веткой, Монтойя непроизвольно подался назад, оцарапав о кору ноги, живот и грудь.
При этом он нечаянно столкнул с ветки один из плодов, которые собрал себе на ужин. Плод плюхнулся на землю прямо перед носом внеземного гостя. Пришелец застыл на месте, уставясь на зеленый шар на ковре из опавших листьев. Монтойя затаил дыхание. Этой твари вовсе ни к чему смотреть наверх! Здесь, в благодатном тропическом лесу, плоды то и дело падают с веток…
Однако мерзкая тварь подняла голову и уставилась прямо на него. Да, несмотря на то, что у инопланетянина не было зрачков, по которым можно было бы судить о направлении его взгляда, Чило не мог избавиться от ощущения, что гад пялится именно на него! Ощущение жуткое и неприятное: как будто все жуки и тараканы, которых он когда-либо растоптал, раздавил, прихлопнул или растер влепешку, собрались вместе и смотрели на него всевидящими, обвиняющими фасетчатыми глазами. И хотя Чило прекрасно сознавал, что лишь его собственные воспоминания и чувство вины заставляют его видеть то, чего на самом деле и в помине нет, легче от этого не становилось. На душе скребли кошки, бешено колотилось сердце. Монтойя поднял руку с пистолетом и прицелился в безмолвный призрак, еле виднеющийся из-за сука. Чило ничего не знал о физиологии инопланетян и представления не имел, где у них уязвимые места, однако предполагал, что выстрела в голову будет достаточно. А потому тщательно прицелился между двух блестящих выпуклых глаз и начал плавно спускать курок…
Слова прозвучали необычайно мягко, вплоть до полной неразборчивости, но, невзирая на шипение и присвисты, ошибки быть не могло: инопланетянин заговорил на универсальном земшарском.
— Привет,— сказал огромный жук.— Надеюсь, вы меня не выдадите?
Выдать? Чило вообще не ожидал, что это явление природы что-нибудь скажет, но, если уж оно должно было что-то сказать, то никак не такое! «Приветствую тебя, о человек», или «Как мне связаться с ближайшими представителями власти», а не «Надеюсь, вы меня не выдадите». Монтойя отметил еще, что существо никак не отреагировало на то, что испуганный субъект целится в него из смертоносного оружия. Чило заколебался.
А вдруг любезные слова — всего лишь хитрость? Вдруг тварь хочет заставить его забыть об осторожности, а сама только и ждет, чтобы высосать его внутренности? Может, она нарочно хочет сманить добычу вниз, на землю, чтобы вцепиться в него всеми восемью ногами? Конечно, инопланетянин был короче и, похоже, весил меньше, но Монтойя же ничего не знал об этой расе. А вдруг они ужасно сильные? Крабы, вон, тоже гораздо меньше людей, однако палец клешней запросто могут оттяпать.
— Умеетели вы говорить? — осведомился жук любезным тоном, в котором звучало любопытство.— Я провел немало времени, изучая записи вашего языка, оттого теперь мне кажется, что я говорю на нем довольно бегло. Однако подражание и истинное знание — отнюдь не одно и то же…
— Да,— машинально, почти помимо воли ответил Чило.— Да, я умею говорить.
Что до знания языка, по правде говоря, транкс изъяснялся на куда более изысканном земшарском, чем сам Чило. Монтойя учился этому языку в деревнях и на задворках городов, а не по литературным записям и учебным программам.
— Ты ведь транкс, да?
— Да, я транкс.
Существо сопровождало свою речь изысканными жестами коротких передних лапок, пуская в ход все их восемь пальцев.
— Мое личное имя, в виде звуков, приспособленных к вашей речи, будет «Десвенбапур».
Чило рассеянно кивнул. Не опасно ли будет назвать инопланетянину свое имя? Что он сможет на этом выгадать? А что проиграет? Если они собираются продолжать разговор — а жук явно пока уходить не намеревался,— надо же инопланетному чудику как-нибудьего называть! Чило мысленно пожал плечами. Откуда бы ни взялся транкс, вряд ли он работает на местную жандармерию!
— Чило Монтойя.
Транкс попытался воспроизвести его имя. Чило усмехнулся. Не так уж оно хорошо говорит, как показалось поначалу! Однако существо оказалось любопытным и заставило Чило снова напрячься.
— А что вы делаете здесь, в этой безлюдной местности? — как ни в чем не бывало осведомился Десвендапур. Он шагнул назад, чтобы лучше видеть того, кто сидел на дереве.— Вы не лесничий?
Услышав слово «лесничий», Чило снова начал поднимать пистолет — но тут же растерянно опустил его. Похоже, инопланетянин вдруг встревожился не меньше его самого! Он крутил головой во все стороны, прижав передние лапки к… ну, видимо, к тому, что у них называлось «грудью». Чило ничего не знал об инопланетянах и их жестикуляции, однако, на его взгляд, тварь приготовилась удрать.
— Нет,— осторожно ответил Монтойя.— Нет, я не лесничий. Я вообще нигде не служу. Я… я так, просто турист. Натуралист-любитель, лес изучаю.
Сложившиеся было лапки тут же приняли прежнее положение, существо перестало крутить головой и уставилось на человека на дереве.
— Вы, должно быть, очень уверены в себе. Эти места считаются чрезвычайно глухим районом.
— Верно.— Чило дружелюбно кивнул, но тут же нахмурился. Он отвел пистолет, но спрятать его не спешил.— А вы откуда знаете? И что вы сами тут делаете?
Десвендапур нерешительно помолчал. Он плохо умел интерпретировать человеческие жесты, а уж тем более широкую гамму выражений, какие могли принимать их мягкие, подвижные лица, а потому не мог определить истинных намерений двуногого. Таким образом, ему ничего не оставалось, как положиться на свое знание их языка. Для транкса, привычного использовать в разговоре жесты не менее активно, чем слова, отсутствие понятной жестикуляции было равносильно тому, чтобы не разбирать половину слов в разговоре. Очевидно, недопонятое придется додумывать…