Филогенез
Шрифт:
Насколько Десвендапур мог судить на основании известных ему фактов, данный человек был скорее любопытен, нежели враждебен, хотя поэт не мог не задаться вопросом о назначении небольшого устройства, которое человек только что направлял в его сторону. Правда, теперь человек больше такого не делал, и Дес чувствовал себя куда спокойнее. Но что ответить на вопрос, заданный хриплым, гортанным голосом? Конечно, если он просто набрел на логово странствующего натуралиста, опасаться нечего. Вряд ли человеческий аналог транксского исследователя может представлять для него какую-либо угрозу. Ученые, независимо от принадлежности к той или иной расе, склонны скорее к рефлексии, нежели к насилию.
Однако ученый может не колеблясь выдать его, если Дес даст ему повод. Значит, идти дальше, не выяснив, какие средства связи с внешним миром имеются у человека, нельзя. Ну что ж, по крайней мере двуногий не стал сразу хвататься за какой-нибудь коммуникатор, чтобы сообщить о встрече. Кроме того, если землянин — натуралист, он, очевидно, должен относиться к Десвендапуру с не меньшим любопытством, чем поэт к нему самому.
В любом случае, эта встреча уже начала мало-помалу приносить плоды. В голове у Деса пронесся ряд глубоких, задумчивых строф. Он потянулся стопорукой назад, за скри!бером.
Внезапное движение встревожило подозрительного двуногого.
— Эй, что у тебя там такое?
И из-за сука вновь выглянуло маленькое устройство, которое держало млекопитающее.
«Наверно, у неготам пушка!» — лихорадочно думал Чило. Но даже если и так, сумеет ли он опознать инопланетное оружие? Может, лучше пристрелить тварь прямо сейчас? Да, но что, если она не одна? А входит в состав какой-нибудь научно-исследовательской экспедиции? Вдруг пришелец работает в сотрудничестве с учеными-людьми? Нет, пока не удастся разузнать что к чему, разумней будет вести себя поосторожнее. Ведь он, Чило, сумел выжить в джунглях и подойти вплотную к исполнению своей заветной мечты только благодаря тому, что ничего не делал сгоряча, не подумав. Наблюдай, анализируй, думай, планируй, и только потом действуй. Старая уличная мудрость.
К тому же членистоногий инопланетянин выглядел не особенно проворным и, кажется, не собирался убегать. Чило всегда успеет пристрелить его.
Не желая еще больше пугать двуногое, Десвендапур вытаскивал скри!бер как можно медленнее.
— Просто безобидное записывающее устройство.
— Да плевать я хотел, что это такое! Только не наводи его на меня,— сказал Чило, махнув пистолетом. Фотографироваться он тоже не желал.
— Как вам будет угодно.
Возбужденный напряжением и неожиданностью контакта, Десвендапур излил в микрофон поток щелчков, свистков и шипящих слогов, делая в нужных местах паузы для соответствующих жестов. Все время, пока длилась декламация, человек следил за инопланетянином со своего насеста на дереве.
«Какой первобытный взгляд! — думал поэт.— Такой прямой, неподвижный — и единственный зрачок лишь подчеркивает это». Десвендапур знал, что человеческие глаза весьма уязвимы. Транкс может потерять часть глаза, десятки отдельных зрачков, и тем не менее сохранить зрение, хотя поле его уменьшится и фокус сместится. Если же человек потеряет свой единственный зрачок, вся зрительная функция глаза будет утрачена. Вспомнив сей факт, транкс преисполнился сочувствия к человеку.
Закончив читать стихи, Дес прицепил скри!бер к сумке, висящей у него на груди, чтобы его легко было достать. Человек опустил неизвестное устройство, которое так и сжимал в руке.
— Ты до сих пор не ответил на мой вопрос. Я тебе сказал, кто я такой и что здесь делаю. А о тебе все еще ничего не знаю.
Десвендапур понял, что сейчас ему понадобится все его поэтическое воображение. Главное — сделать так, чтобы человек не вздумал обратиться к властям. Если на него донесут, всей планете станет известно не только о самом поэте, но и, главное, о существовании колонии! Соврать, что он прибыл сюда прямиком из одного из официально отведенных для контактов места, вряд ли получится. Все такие места строго охраняются, к тому же находятся в другом полушарии. Не много транксов официально посещали планету людей.
Двуногое утверждает, что оно — натуралист-любитель. Но тогда он, видимо, куда-то спрятал свое снаряжение, уж очень мало у него вещей даже для простого туриста. И кстати, если уж на то пошло, зачем человек вообще завел этот разговор? Можно было предположить, что любой абориген, неожиданно встретивший инопланетянина, которому здесь совсем не место, немедленно постарается сообщить о нем властям. А Чило Монтойя, похоже, готов ограничиться расспросами. Что-то во всем этом было не так. Но Десвендапур знал, что выносить суждения пока рановато. Нужно побольше фактов — намного больше, чем у него имеется на данный момент. В конце концов, много ли он знает о человеческих способах ведения научных исследований? Может, засевшее на дереве млекопитающее — и впрямь натуралист, а его оборудование установлено или спрятано где-то неподалеку.
Но как бы то ни было, эта задержка вполне устраивала поэта. Чем дольше продлится контакт с туземцем, прежде чем местные власти его прервут, тем больше у него накопится материала для создания новых потрясающих стихов.
— Я специалист по приготовлению пищи,— сообщил Дес.
Говорил он медленно, чтобы человек его понял.
И человек его действительно понял. Но Чило ничего не знал о том, чем питаются транксы, а потому известие о встрече со «специалистом по приготовлению пищи» его не вдохновило.
— И на кого же ты готовишь? — осведомился он, окидывая взглядом деревья, из-за которых вышел транкс— Не на одного же себя! Значит, тут есть еще ваши?
— Есть,— ответил Десвендапур в порыве вдохновения,— но они, крррк, проводят собственные исследования очень, очень далеко отсюда. Я же отправился в поход сам по себе.
— А зачем? — чрезмерно подозрительный Чило продолжал оглядывать джунгли, опасаясь подвоха.— Травки-приправки решил пособирать?
Он перевел взгляд на собеседника.
— А может, ты хочешь застать меня врасплох, убить и съесть?
Это омерзительное предположение свалилось Десвендапуру, как рилт на голову. Он и представить себе не мог ничего подобного! Поэт предполагал, что долгие часы, посвященные изучению людей и их образа жизни, должны были подготовить его к подобным сюрпризам, но — нет! Помимо воли перед ним, как наяву, встало видение: человек, лишенный всей одежды, голый, розовый, мясистый, растянутый над огнем; животный жир, капающий с обожженного тела, шипящий и пузырящийся на угольях, вонь обугливающегося мяса…