Философские письма
Шрифт:
Ныне, как мне кажется, при дворе господствуют совсем иные вкусы, чем вкус к литературе, но, быть может, туда скоро вернется мода мыслить: ведь королю стоит только пожелать - и из этой нации можно сделать все что угодно. В Англии, как правило, мыслят, и литература там в большем почете, чем во Франции. Преимущество это - необходимое следствие формы тамошнего правления. В Лондоне около восьмиста лиц пользуются правом публичных выступлений в поддержку национальных интересов; в свою очередь, пять или шесть тысяч человек претендуют на ту же самую честь, все остальные считают себя их судьями и каждый имеет возможность
Перевод, сделанный мной, столь далек от силы и изящного остроумия оригинала, что я вынужден серьезно просить прощения у автора и у тех, кто понимает английский язык; однако поскольку у меня нет иного средства познакомить вас со стихами Милорда... то вот мой перевод:
Что видел я в Италии?
Горделивое чванство, интриги и бедность,
Высокопарную лесть, мало доброты
И множество церемоний:
Нелепую комедию,
Кою инквизиция* часто требует
Именовать религией,
Но которую мы здесь называем сумасбродством.
Напрасно благодетельная природа
Тщится обогатить эти прелестные края:
Священники пагубной рукой
Удушают прекраснейшие ее дары.
Мнимо великие монсеньоры,
Одинокие в своих великолепных дворцах,
Живут там знатными тунеядцами
Без денег и без слуг.
Для малых мучеников тягостного ярма,
Лишенных свободы,
Они сотворили обет бедности;
В праздности они возносят молитвы Богу
И вечно соблюдают голодный пост.
Эти прекрасные священные пределы пап
Кажутся населенными дьяволами,
И их злополучные обитатели
Прокляты в раю.
Быть может, мне скажут, что стихи эти принадлежат еретику. Но ведь сплошь и рядом делаются переводы, и довольно скверные, из Горация189 и Ювенала190, имевших несчастье быть язычниками. Вы отлично знаете, что переводчик не должен отвечать за мысли оригинала; единственное, что ему доступно, - это молить Бога за свой перевод; что я и делаю, прося милости Бога к моему переводу стихов Милорда.
*Без сомнения, он подразумевает здесь фарсы, разыгрываемые некоторыми проповедниками на городских площадях.
– Примеч. Вольтера.
Письмо двадцать первое
О ГРАФЕ РОЧЕСТЕРЕ И Г-НЕ УОЛЛЕРЕ
Всему свету известна репутация графа Рочестера. Г-н де Сент-Эвремон191
Вот каким образом высказывается г-н Депрео против человеческого разума в своей сатире на человека192:
Между тем, его можно видеть подбитым ветерком.
Убаюкивающим самого себя собственными химерами.
Он - единственное основание и опора всей природы,
И десятое небо вращается лишь для него.
Он здесь повелитель всех живых существ;
Но ты спрашиваешь: кто может его отрицать? Быть может, я
Этот мнимый повелитель, издающий для них законы,
Этот царь животных - сколько у него самого царей?
А вот как изъясняется граф де Рочестер в своей сатире на человека, правда, читателю необходимо постоянно помнить о том, что мы даем здесь свободные переводы английских поэтов и что природа нашего стихосложения и деликатная пристойность нашего языка не способны адекватно выразить буйную вольность английского стиля.
Сей разум, ненавистный мне, исполненный ошибок,
Принадлежит не мне: он твой, ученый доктор.
Сей разум легковесен, беспокоен, спесив,
Он - надменный соперник мудрых животных,
Полагающий, что занимает место между ними и ангелами,
И воображающий, что являет собой образ Бога здесь, на Земле.
Подлый, назойливый атом, верующий, сомневающийся, дискутирующий,
Раболепствующий, вздымающийся ввысь, низвергающийся стремглав и
вдобавок еще отрицающий свое падение,
Он говорит нам: "Я свободен", и в то же время грозит нам своим
оружием; , Его неверный и лживый взор думает проникнуть вселенную.
Ну же, преподобные дурни, блаженные фанатики,
Сочиняйте груды вашей схоластической ерунды!
Вы - отцы фантазий и священных ребусов,
Создатели лабиринта, в котором вы сами заблудились;
Давайте же путаные объяснения ваших тайн
И спешите в Школу, чтобы поклоняться своим химерам.
Есть и другие ошибки - ошибки тех ханжей,
Что сами себя присудили к нудному ничегонеделанью.
И этот запертый в уединении мистик, гордый своею ленью,
Сподобившийся покоя в лоне божьем - на что он способен?
Он мыслит.
Нет, злополучный! Ты не мыслишь, ты спишь!
Бесполезный Земле, причисленный к мертвецам,
Твой раздраженный разум коснеет в неге.
Проснись, стать человеком, стряхни с себя дурман!
Человек создан для действия, ты же притязаешь на роль мыслителя!
Истинны ли или ложны эти идеи, верно лишь одно: они выражены с энергией, выдающей поэта.
Я поостерегусь исследовать этот предмет как философ и бросить сейчас кисть ради компаса. Единственная моя цель в этом письме - продемонстрировать гений английских поэтов, и потому я буду продолжать в той же тональности.