Философский словарь

Конт-Спонвиль Андре

Паранойя (Paranoia)

Не следует путать паранойю с бредом преследования, поскольку последний – лишь одна из ее форм.

Иногда параноик действительно опасается преследования, но чаще он сам выступает в роли преследователя, что, конечно, тоже всего лишь один из симптомов. Паранойя не является пороком – это либо психоз, либо тип личности. Следует ли считать ее формой безумия? Иногда дело действительно доходит до безумия, хотя нельзя сказать, что параноик полностью утрачивает разум. Он скорее пользуется разумом как инструментом агрессии, с одержимостью человека, утратившего чувство меры. По словам Крепелина (193), паранойя «характеризуется медленным и скрытым развитием устойчивой бредовой системы, не поддающейся переубеждению, а также сохранением абсолютной ясности ума и упорядоченности мысли, желаний и действий». Гипертрофированное сознание своего «я», придание чрезмерного значения логике, бред преследования или бред толкования, недоверие к окружающим, непреклонность, пониженная способность к адаптации – вот признаки паранойи. Чаще она наблюдается у мужчин, чем у женщин, и в этом одно из отличий, правда не единственное, паранойи от истерии, которая, напротив, чаще поражает женщин. Если рассматривать первое и второе не как патологические состояния, а как типы личности,

то они предстают чем-то вроде противоположных полюсов: истерик живет только для других, точнее говоря, ради себя в глазах других; параноик – ради себя и против других. Истерик легко внушаем, умеет расположить к себе, мало заботится о логике и жаждет любви. Параноик несгибаем, подозрителен, обожает резонерствовать и жаждет власти. Первый живет ради того, чтобы нравиться; он актер или гистрион. Второй живет, чтобы помыкать другими; это мелкий начальник или тиран. Первый множит знаки, второй – их интерпретацию. Первый мечтает превратить свою жизнь в произведение искусства, второй – в философскую систему. «С некоторой натяжкой можно сказать, – пишет Фрейд, – что истерия это деформированное произведение искусства, невроз навязчивых состояний – деформированная религия, а параноидальный бред – деформированная философская система» («Тотем и табу», II). Конечно, ни искусство, ни философия ни в чем не виноваты, хотя им следует порекомендовать проявлять больше бдительности против эстетства и внимательнее приглядываться к новым философским системам.

Пари (Pari)

Обязательство, которое человек берет на себя не будучи уверенным в исходе дела (например, на скачках) и которое в зависимости от этого исхода оборачивается выигрышем или проигрышем. Наибольшей известностью в философии пользуется пари Паскаля, который стремился убедить неверующих сделать ставку – ибо все мы «вовлечены в игру» – на то, что Бог существует: «Если вы выигрываете, то выигрываете все; а если теряете, не теряете ничего; делайте же вашу ставку скорее» («Мысли», 418–233). Это подтверждает и математический расчет. Разрыв между ставкой и выигрышем должен быть пропорционален вероятности выигрыша. Именно это называют математическим ожиданием – соотношение между выигрышем и ставкой, помноженное на вероятность выигрыша (пари разумно, если это соотношение не меньше 1). Неважно, орлом или решкой упадет монета, нет смысла заключать пари, если сумма выигрыша хотя бы в два раза не превышает ставки. Если она больше, тогда глупо воздерживаться от заключения пари. Если бросок всего один (при игре в кости традиционным кубиком с шестью гранями), соглашаться на пари стоит только в том случае, если сумма выигрыша вшестеро превышает ставку (поскольку вероятность выигрыша составляет один к шести). Если она больше, опять-таки глупо отказываться от ставки. Но если выигрыш обозначен как бесконечный («бесконечность бесконечно счастливой жизни») при конечной ставке (ведь речь идет всего лишь о нашей земной жизни, которую в любом случае у нас никто не отнимет, разве что она станет еще лучше) и конечном риске («случайный выигрыш против конечного числа случайных проигрышей»), тогда заключение пари действительно выглядит разумным шагом: «Там, где имеется бесконечность, но нет бесконечности случайных проигрышей против бесконечности выигрышей, раздумывать нечего: надо ставить на кон все» (там же).

Нетрудно заметить, что это пари ни в коем случае не может служить доказательством существования Бога. Оно говорит лишь о том, что нам выгодно в него верить (истинная вера дается лишь благодатью, а пари в духе Паскаля обращено как раз к неверующим). Остается вопрос: должна ли мысль подчиняться корысти? Лично я думаю, что не должна. Сколько вам надо заплатить, чтобы вы стали расистом? А чтобы вы согласились, что несправедливость – это хорошо? Что Земля неподвижна? Что два плюс два равно пяти? Свободному уму бесконечности выигрыша при полном отсутствии риска все равно мало. Поэтому аргументация этого знаменитого и чрезвычайно умного пари способна убедить лишь тех, кто готов свою жизнь, свой разум и свою свободу разыграть в кости, точнее говоря, тех, кто готов подчинить свою мысль корыстным соображениям. На самом деле таких не так много, как кажется. И пари Паскаля, по-своему гениальное, мало кого убедило. Истинно верующий человек в нем не нуждается, мало того, он сочтет его оскорбительным. Но и неверующий не примет его доводов, если только не обладает продажной душой. Ведь это то же самое, что голосовать на выборах за того, кто больше заплатит. То же самое, что выступать на научном совещании, стремясь угодить тому, кто обещал вам премию или тепленькое местечко. Паскаль слишком презирал род людской. Его пари убедительно для крупье, да и то лишь для продажного крупье, да еще, пожалуй, для кассового аппарата.

Пассивный Аргумент (Paresseux, Argument)

Аргумент, традиционно выдвигаемый против фатализма, в частности фатализма стоиков. Если все предопределено и предрешено судьбой, зачем давать себе труд действовать и вообще предпринимать что бы то ни было? Если, например, в «книге судеб» записано, что я сдам экзамен на «отлично», зачем к нему готовиться? И тем более зачем, если там же записано, что я провалюсь? Следовательно, в каждом из двух случаев, а третьего не дано, подготовка к экзамену не имеет смысла. Разумеется, это утверждение нелепо. То, что стоики называли роком, есть не то или иное изолированное событие (например, результат сдачи экзамена), но цепочка причин и событий (каждое событие в котором «со-фатально», как говорил Хрисипп, другим событиям, например усердие ученика – его успеху или неуспеху на экзамене). Цицерон приводит другой пример. «Можешь звать врача, а можешь и не звать – ты все равно поправишься». Значит, гласит пассивный аргумент, бесполезно обращаться к помощи врача и следовать его советам. «Это софизм, – поясняет Цицерон, – потому что твоя судьба в равной мере зависит от того, вызовешь ли ты врача и поправишься ли. Хрисипп называет такие вещи “со-фатальными”» («О судьбе», XIII, 30). Реальность можно или принимать целиком, или не принимать вовсе, но независимо от того, какой путь ты предпочтешь, он будет частью реальности.

Пасха (P^aques)

В написании со строчной буквы – еврейский праздник, увековечивший исход из Египта. Пасха с прописной буквы – христианский праздник, славящий воскресение Христа. Ален называл Пасху языческим праздником, поскольку, по его мнению, он знаменует всего лишь торжество жизни над смертью. Пасха – весенний праздник, аналог которому находится у всех народов, и праздник воскресения, сходный с которым также имеется почти у всех. Подлинно христианским праздником Ален считает Рождество, потому что оно славит

не силу, а слабость, не жизнь или победу, а любовь. Положенный рядом с быком и ослом гонимый беззащитный младенец, которого некому защищать кроме юной матери, трепещущей от страха и твердящей слова молитвы, и терзающегося недоумением отца, – вот что такое Рождество. Я же подлинным праздником духа назвал бы святую пятницу (194), потому что в этот день мы чтим поруганную справедливость, муку страдающей любви и, конечно, высочайшее мужество, не ведающее ни гнева, ни насилия, ни надежды. «Боже мой, Боже мой, почему Ты меня оставил?» Это праздник не веры, но верности. Было воскресение или его не было, разве это что-нибудь меняет в величии Христа и его завета? Сравнение с крестной мукой позволяет выделить главное и в празднике Пасхи – это торжество скорее веры, чем верности, и скорее надежды, чем веры. Вопреки убеждению Алена, Пасха – подлинно религиозный, следовательно, настоящий христианский праздник, поскольку христианство является религией. Нам всем очень хочется верить в Христа, как мы верим в приход весны. Но весна – не бог. И жизнь наша – не Бог. В день Пасхи атеисты чувствуют себя атеистами вдвойне, ибо верят только в живой и смертный дух. Но любят свою веру ничуть не меньше, а может быть, и больше.

Патологический (Pathologique)

В переводе с греческого pathos означает страсть, нарушение, боль, болезнь, одним словом, то, что случается с нами помимо нашей воли и что приходится претерпевать. Именно это имеет в виду Кант, называя патологическим все, что не является свободным или автономным, в частности все, что определяется чувственностью. Современное значение слова значительно уже: мы называем патологией все, что относится к болезни, но и только. Является ли патология противоположностью нормы? Не совсем, поскольку болеть тоже нормально, а патологическое состояние, как указывает Кенгилхем, по-прежнему выражает отношение к «биологической нормативности», поскольку оно его видоизменяет, но не отменяет («Норма и патология», Выводы). Итак, можно сказать, что патология – исключение, подтверждающее, порой весьма болезненно, правило здоровья, которое заключается в том, что здоровье хрупко и временно.

Патриотизм (Patriotisme)

Любовь к родине, свободная от ослепления и ксенофобии. Отличается от национализма (Национализм) и иногда служит для его маскировки. Национализм это, как правило, чужой патриотизм, тогда как патриотизм – национализм от первого лица. Одно из свойств слепоты заключается в том, что человек не видит сам себя. Поэтому патриотизм ценен только в том случае, если подчинен разуму, носящему универсальный характер, или справедливости, тяготеющей к универсальности. Именно таков сегодняшний смысл прав человека и смысл существования международных трибуналов.

Пацифист (Pacifiste)

Пацифизм – не добродетель и тем более не порок; это точка зрения, доктрина или идеология, рассматривающая любую войну не только как зло, что очевидно, но и как нечто зловредное, подлежащее безусловному осуждению, не имеющее никаких оправданий, одним словом, убеждающая, что при любых обстоятельствах мир лучше войны. Примерно такова позиция Алена (правда, он делал исключение для оборонительных войн на родной территории), как и позиция нашего современника Марселя Конша. Двух этих имен, казалось, должно хватить, чтобы заставить меня проникнуться уважением к пацифизму. Тем не менее следование этой позиции привело Алена в лагерь сторонников мюнхенского сговора, и хотя он руководствовался при этом побуждениями, заслуживающими самого высокого уважения (пацифизмом и антимилитаризмом, многократно усиленными травмирующим воздействием Первой мировой войны), я все же не могу безоговорочно последовать за ним в этом вопросе. Справедливых войн не бывает, не раз и не два твердил мне Марсель Конш, и, если называть справедливой такую войну, в которой убивают только виновных, я с ним полностью согласен. Но разве подобный подход не смешивает войну со справедливостью? Речь ведь идет не о том, чтобы наказать виновного, а о том, чтобы не позволить ему взять над тобой верх. Всякая война с ее чудовищной жестокостью несправедлива, но из этого никак не следует, что любой мир терпим или даже просто приемлем.

Первородный Грех (P'ech'e Originel)

Грехопадение, совершенное Адамом и Евой, в результате которого все мы стали грешниками. Идея первородного греха, в целом не приемлемая для сознания нового времени, прекрасно выражена Паскалем: «Мы должны рождаться грешными, иначе к чему Божья справедливость» («Мысли», 205–489). Есть, впрочем, еще один вариант – что Бога не существует.

Перенос (Transfert)

Перемещение, изменение места или объекта. Термин употребляется в психоанализе (под именем трансфера). Перенос, или трансфер, – это перемещение определенного числа неосознанных аффектов (желания или отвращения, любви или ненависти) с личности, вызвавшей их, на другую личность. Особенное внимание психоаналитиков привлекает протекание этого процесса в раннем детстве. Перенос аффектов происходит повсеместно («Он спонтанно вмешивается во все человеческие взаимоотношения», – пишет Фрейд), но в ходе психоаналитического лечения проявляется особенно наглядно. Пациент буквально выплескивает на психоаналитика «целую кучу крайне возбужденных чувств, нередко окрашенных враждебностью, не находя в своем реальном опыте никакого источника и никакой причины этих чувств; но само их появление и их характерные особенности доказывают, что они проистекают из старых желаний больного, перешедших в область бессознательного». Поэтому во время сеанса психоанализа происходит как бы резкое ускорение психической деятельности, при котором психоаналитик, опираясь на механизм трансфера, играет роль «катализатора и временно переключает на себя высвобожденные аффекты». Этим же объясняется повышенный интерес пациентов к личности своего психоаналитика. Часто они готовы часами рассказывать о нем, наводя на окружающих скуку и не замечая, что выглядят при этом нелепо. Но подобная оценка входит в курс лечения, и, когда наступает возврат к ясному осознанию своих мотивов, начинается исцеление.

Пережитое (V'ecu)

Жизнь в прошедшем времени (каждая доля каждой прошедшей секунды), в ее единичной индивидуальности и явной или мнимой непосредственности (в качестве посредника может выступать сознание). Это жизнь от первого лица, такая, какой мы ее ощущаем, со всеми нашими воспоминаниями, со всеми нашими представлениями. Часто пережитое противопоставляют мысленному, теоретическому, абстрактному. Но и само пережитое – всего лишь еще одна абстракция. Если бы мы не размышляли о пережитом, нам было бы нечего о нем сказать. Но тогда разве стоило бы оно переживаний?