Финальная программа. Средство от рака. Английский убийца
Шрифт:
— Отовсюду.
— В Лапландии все будет по-другому. Пещеры. Огромное количество воды. Небо. Это то, от чего ты всегда будешь получать удовольствие, даже если появятся другие проблемы.
— Да.
— Простые удовольствия являются единственной реальностью?
Джерри не смог ответить.
— Какое потрясающе спокойное море. — Голос звучал все тише и тише. — Я хотела бы знать, кто мы?
— Сопротивление, — сказал ребенок, — бесполезно.
— Абсолютно, — согласился Джерри.
— Шизофрения ярче всего выразилась в учении индуизма, — заметил профессор Хира. — Христианство же есть выражение менее интересной параноидальной системы отсчета. Паранойя является на редкость героической, по крайней мере, с мифологической точки зрения.
Джерри этот спор показался скучным. Он не
— Тебе не по себе? Мне тоже. — Карл Глогауэр появился и исчез. Джерри перепутал его с «Флеш» Гордоном.
— Время, — послышался голос капитана Корнелиуса Бруннера, — разрушает все. — Они не увидятся еще тридцать пять лет. — Пока, Джерри.
— Я люблю тебя, — сказал Джерри.
Он с трудом приподнялся, опираясь на израненные руки.
— Я люблю вас всех.
Он взглянул на море. Солнце садилось, и вода стала ярко-красной.
— О!
Его глаза наполнились слезами. Затем его голова опять упала. Наступила ночь, и плот еще больше опустился в воду, казалось, что ничем не поддерживаемое тело плыло по поверхности. На востоке взошло огромное солнце, розовое, красное, и Джерри, приподняв голову, мельком взглянул на него. Морская вода полоскала его выгоревшие волосы, и они стали похожи на водоросли; вода обмывала его израненное тело, шевелила лохмотья его черного пальто, захлестывала его потрескавшийся рот и глаза, но Джерри, находясь в состоянии спокойствия, не замечал этого.
Немного позже он подполз к краю плота и, как ящерица, спокойно соскользнул в воду и тотчас же исчез.
Впереди предстоял долгий век.
Пролог (Заключение)
…Несмотря на их слезливое сочувствие, эгоизм в конце концов одержал верх над всем остальным, и меня опять предавали и оставляли одного. Думаю, что этот случай был последней каплей, которая переполнила чашу моего терпения. Конечно, в течение нескольких лет я не доверял никому, но потом, когда появилась Моника, я опять все забыл. Я полностью доверился ей. И она, конечно, предала меня. Может, она и не хотела. Может, напряжение было слишком сильным. Ей следовало сохранить ребенка. Я не знаю, сколько я пробыл в кухне, после того, как сделал это. Вы можете сказать, что у меня помутился рассудок. Но что значит слово родина? Для чего мы платим налоги? За что мы отдаем свои жизни? Вы все ждете чего-то от своей страны, от родителей, от родственников. А они ничего вам не дают. Всем наплевать. Общество не выполняет ни одного своего обещания. Они убивают детей еще до того, как они родятся, или они медленно убивают их в течение долгих лет. Я не признаю себя виновным в предъявленном мне обвинении. Признав меня невменяемым, меня признают невиновным. Правильно, ведь я жертва. Но какое это все имеет значение? Я хочу умереть. Это единственный выход. Но вместе с тем я люблю жизнь. Я знаю, это кажется странным. Я люблю озера и леса и все остальное. Но все это сейчас кажется неестественным. Я не просил, чтобы меня рожали. Но я пытался наслаждаться жизнью, я пытался быть оптимистом и делать только добро. У меня хорошее образование, как вы знаете. Это было убийство из сострадания. Убийство, если вы хотите посмотреть на него с этой точки зрения. Я пытаюсь контролировать себя. Простите. Простите.
Морис Лескок, «Прощание»
Выстрел четвертый
Полиция откапывает другие части человеческого тела
Полиция, копавшая в городе Летерхед (графство Суррей) в том месте, где в четверг была найдена рука женщины, нашла зарытую на небольшой глубине темно-синюю сумку с другими частями тела.
В полиэтилен были завернуты отдельно два бедра, левая нога и ступня, на которой был голубой тапочек. Полиция считает, что другие части тела находятся «где-то еще».
Наблюдения
— Если вы хотите знать мое мнение, то химическим препаратам принадлежит будущее, — сказал лейтенант Корнелиус. Он
Над ними летели пять или шесть небольших вертолетов, принадлежащих разным странам, среди них был вертолет «Британская оса»; под ними плыли три или четыре ядерные подводные лодки, среди них были «Реморселес», «Конкорд» и «Ворстер». Средиземное море просто кишмя кишело от обилия металла. За кораблем лейтенанта Корнелиуса следовал фрегат русских императорских южных военно-морских сил, за которым в свою очередь следил китайский «летающий броненосец» — воздушный корабль странного происхождения.
— Химическим препаратам и пластмассе, — согласился второй номер Корнелиуса, Колльер, он подошел к поручням на капитанском мостике и, наклонившись, стал смотреть на сидящих внизу на довольно грязной палубе скучающих и обнимающихся пассажиров. На палубе корабля под прицелом пушки поскрипывал привязанный веревками груз. Груз состоял из одной коробки, на которой было написано «Оружие. Опасно для жизни». — Вот во что я вложил бы деньги, если бы они были у меня.
— Купите заводы, — сказал Фрэнк Корнелиус. — Возьмите на себя управление ими. Займитесь тем, что вечно. Нефть. Вода. Сталь. Воздух. Химические препараты. Пластмасса. Электроника. Только так можно выжить. Мой брат думает именно так по этому поводу… или думал… или будет думать… — Он нахмурился и сменил тему разговора, передавая бинокль Колльеру. — Посмотрите, по-моему, там что-то изменилось.
Колльер рад был заполучить его. Он распрямил плечи и с важным видом стал смотреть в бинокль.
— Что у них там происходит на палубе? Вечеринка или что-нибудь еще?
— Они занимаются этим с утра. Это омерзительно. Я думаю, они стараются отвлечь наше внимание от чего-то такого, о чем они не хотят, чтобы мы знали.
— Здоровые девицы, а? — сказал Шейки Моу.
— Гермафродитки.
— Я полагал, что они на нашей стороне.
Фрэнк спустился в рубку управления взглянуть на карту. Карта была страшно потрепанная и грязная, он бы не отказался, если бы у него была карта поновее. Он получил карту от отца, и смотреть на границы, указанные на этой карте, было просто смешно. Он сделал пометки, отмечая недавно прибывших русских. На карте почти не осталось места для других пометок. Она буквально разваливалась на кусочки. А может, это он сам или все общество разваливается на кусочки?
Как ему все это надоело. Этот чертов прусский дредноут преследует его уже целую неделю, и больше всего его интересует их груз. Это означает утечку информации. Фрэнк подумал, что, может быть, было бы умнее развернуться и вернуться обратно на марсельскую базу, а если это не удастся, то направиться прямо в Аден. Если не отвечать на радиосигналы, тогда никто не сможет отменить его приказы и вполне можно было бы добраться до порта. Он очень сожалел, что взялся за доставку этого груза. Если бы сообщение пришло, когда он находился в каком-нибудь более подходящем месте, а в политической ситуации дома произошли небольшие изменения, то, возможно, ему удалось бы выгодно продать его. Именно поэтому он взялся за это дело. Теперь-то он понял, как глупо он поступил. Большие дела ему никогда не удавались. В небольших сделках он был большой специалист. Надо было заниматься тем, что хорошо получается. Иначе он не оказался бы посередине истекающего кровью Средиземного моря, в то время как потенциальные покупатели находятся на другом конце Северного моря. Черт побери, как же ему не везет. Он потер рукой грязный подбородок, просматривая лоцманские карты, чтобы отдать нужный приказ рулевому и инженерам. Он направится в Гамбург и будет надеяться на лучшее.
Лениво разглядывая в бинокль корабль и экипаж, Моу Колльер остановился на большой коробке и впервые заметил, что она движется в другом ритме. Ее движение было пульсирующим, как будто учащенно билось сердце. Моу Колльер ухмыльнулся, подумав, что, может, кто-то занимается в ней любовью. Но это было невозможно. Было такое впечатление, что коробка вот-вот взорвется, нужно, пожалуй, предупредить капитана. Он выпустил бинокль из рук и тот повис у него на груди. На лифте он спустился в комнату управления.