Финанс-романс. В дебрях корпоративной Европы
Шрифт:
Отказаться от старой привычки, сделать давно назревший шаг всегда страшно. Часто причины подобных страхов запрятаны очень глубоко. Кто-то не может собраться с духом и бросить работу, кто-то боится идти к врачу за диагнозом, кто-то боится жениться или, наоборот, развестись. Кто-то откладывает серьезный разговор, никогда не ездит в такси, не любит какую-то страну или не пользуется презервативами. Ребекка Блумвуд [11] , например, боялась открывать счета из банка, поэтому просто их выбрасывала, а Джек Кеннеди никогда не носил с собой наличных денег. Частенько такие странности начинают мешать, но мы упираемся и прикрываемся наивными отговорками: «это не в моем духе», «это у меня с детства»,
Честно признаться, мне неплохо живется с моими причудами, и, хотя я уже раз сто обещала себе начать новую жизнь, дело с места не двигается. Итак:
• Боюсь водить машину. Объективных причин для страхов нет. В аварии не попадала. Ничего ужасного со мной в машинах не происходило. Боюсь, что-то случится на дороге, а я не смогу среагировать. И потом мне будет неловко. Получала права дважды – в России и в Финляндии, сдавала сама, с первого раза и без единой помарки. Оба экзаменатора сказали, что езжу я хорошо, внимательно и аккуратно, но надо бы побыстрее и посмелее. Утешаю себя тем, что, если надо будет, сяду и поеду. А пока не надо.
• Покупаю шмотки, без которых могу вполне обойтись. Втайне горжусь, что могу себе это позволить, что честно на них заработала. У всех должны быть слабости. Но на самом деле догадываюсь, что необузданный шопинг – своего рода побег от реальности и попытка отделаться от всевозможных неприятных мыслей о прошлом и будущем.
• Не хочу думать о пенсии и старости. Думаю, что завтра само о себе позаботится. Строго обгавкала однажды страхового агента, который пытался мне впарить страховку от инвалидности. Я ему сказала, что не хочу быть инвалидом, поэтому не вижу смысла в этой страховке. А если ему это неясно, то он просто не понимает моих нужд как клиента.
• Бокал вина в день – это не алкоголизм. И я могу запросто от него отказаться. Но не хочу.
• Начинаю всякие диеты и бросаю их посередине. Спорт – это для здоровья, для тонуса. Спорт – это легко, потому что на тренажере не надо ни думать, ни чувствовать. А диета требует эмоциональной стабильности и умения утешаться каким-то другим способом, помимо сыра с вином по ночам или шоколадок в разгаре рабочего дня.
• Мое нервное отношение к России и нежелание там бывать – отдельная тема для фрейдистского исследования. Тут смешались советское детство, дикий капитализм ельцинского периода, налоговые преследования, история Ходорковского и просто нежелание оглядываться назад.
• Не люблю быть долго в одном месте. Без самолетов, вокзалов и дорог чувствую, что жизнь останавливается. Начинаю нервничать и ищу предлог куда-нибудь срулить.
• Не хожу на дискотеки и туда, где танцуют. Я там быстро устаю, хочу посидеть, а лучше полежать, не загораюсь ни капельки, сколько бы ни выпила, и кажусь себе неуклюжей.
Пожалуй, я так и не смогу сделать выбор между карьерой, семьей и душевным спокойствием. Хочется верить, что можно как-нибудь обойтись без крайностей и жертв, но при этом иметь все, что хочется.
Я понятия не имею, как именно нужно действовать. Рядом нет никого, на чей жизненный опыт можно было бы положиться. Время от времени мне становится страшно оттого, что я испытываю судьбу и требую слишком много. Но застрять на месте и жалеть об упущенных возможностях неизмеримо страшнее.
Глава четвертая Возвращается жена из командировки
Завтра
Перед уходом распечатываю предварительные отчеты аудиторов, чтобы почитать в дороге. Потом вспоминаю, что совершенно не представляю, в какой части города моя первая встреча, далеко ли это от вокзала и сколько времени может потребоваться, чтобы туда добраться. Сейчас около девяти вечера, в офисе кроме Регины, скорее всего, никого уже нет. Иду к ней. Как я уже говорила, стены у нас стеклянные. Картина маслом: Регина как будто бы в слезах и определенно в объятиях шефа. Стремительно удаляюсь. Такое чувство, что не я кого-то подловила, а меня застали за чем-то постыдным. Черт! Видели они меня или нет? И что мне теперь делать? Вдруг меня уволят? Даже если они меня не видели, то наверняка слышали шаги, ведь в пустом здании ночью слышно абсолютно все. Лучший выход – смотаться, и поскорее. Слава богу, я уезжаю на две недели, за это время что-нибудь придумаю.
Выпрыгиваю на улицу с открытой сумкой, папкой под мышкой и ключами в руке в 5.30 под проливным дождем и падаю в такси с таким грохотом, будто это не я, а мешок с арматурой. Таксист лихо заворачивает на поворотах, поэтому из моей сумки немедленно выпадают пара телефонов, ключи, монеты, паспорт и еще что-то звенящее. Ложка для йогурта в дорогу? Интересно, таксист это специально, чтобы я что-нибудь важное потеряла в темноте в его машине?
Скорый поезд до Базеля идет почти четыре часа, но спать я, разумеется, не могу. Мне холодно, голодно и тошно. В таком состоянии лучше всего почитать о швейцарских индивидуальных пенсионных планах, сразу становится легче на душе. Хоть у кого-то в жизни порядок.
Швейцарцы обворожили меня своей неожиданной теплотой и средиземноморской атмосферой. Базель – вне всякого сомнения, южный город, с уличными кафешками, неспешной сутолокой на улицах и обедами по два-три часа. Удивительно было услышать замечание одного коллеги-швейцарца о том, что он лично приветствует большое количество экспатов [12] в Бонне, так как «нужно смягчить этот жесткий немецкий деловой подход». Вот уж от кого не ожидала! Я-то наивно полагала, что немцы и немецкоговорящие швейцарцы – два сапога пара.
Швейцарцы – это немцы с индивидуальными пенсиями, а немцы – швейцарцы, но без пенсий. Можно, наверное, написать трактат о том, как индивидуальные пенсии влияют на менталитет нации.
Финансовый директор швейцарского филиала пригласил нас на обед, поэтому после совещания я, аудиторы и финансовое руководство базельского филиала клиента пошли на остановку, купили в автомате билеты и поехали обедать на трамвае. Видимо, у них в вольной Швейцарии так принято. А лимузины с водителями уже давно вышли из моды. Сложно представить, что наши большие боссы с 40-го этажа тоже могли бы вот так запросто раскатывать на трамваях и вообще ходить ножками по этой грешной земле.