Финиш для чемпионов
Шрифт:
Вот в этот момент Александр Борисович Турецкий с полной отчетливостью ощутил, что в стремительном потоке жизни, и тэ дэ, и тэ пэ, есть вещи, которые не меняются.
И хорошо, что они есть!
Попивая Клавдиин чаек и закусывая его миниатюрным бисквитным печеньицем, Турецкий выкладывал то, что удалось ему усмотреть в материалах того и другого дела — и перед чем спасовали некомпетентные следователи Плотников и Горохов. Подчеркнул особенности, сближающие дело Чайкиной с делом Любимова: оба убийства произошли первого января этого года, с интервалом в несколько часов; и там и там фигурировали кавказцы, у главаря которых отсутствовали два пальца на левой руке; убитые были причастны к спорту и состояли членами «Клуба по борьбе с запрещенными стимуляторами». Не утаил Турецкий и то, что господин адвокат, Юра Гордеев, уже носом землю роет, выступая на стороне вдовы Павла Любимова, и оба подивились стечению обстоятельств, сводящих вместе старых друзей.
— Чайкина и Любимов наступили на интересы тех, кому выгодно распространение запрещенных стимуляторов, — с уверенностью утверждал Турецкий.
— Кому же оно выгодно? — впрямую спросил Меркулов.
— Имен пока назвать не могу, — развел руками Турецкий, — но скоро, полагаю, смогу. Надо пошерстить высшее спортивное руководство: они заинтересованы в том, чтобы спортсмены получали больше наград и медалей, значит, кое-кто в состоянии додуматься до того, что награды можно завоевывать нечестным путем. Кроме того, очень меня с этих позиций волнуют чеченцы, которые занимаются сбытом наркотиков…
— Если я не забыл, речь шла об анаболиках, — поправил Меркулов.
— А, наркотики, анаболики, разве не один черт?
— Я, Саша, не медик, но мне представляется, черти это разные… Обратись-ка ты лучше в Федеральную службу по контролю за оборотом наркотиков — есть у нас такая, и там должны все это различать. У них свой опыт, может быть, что-то подскажут.
— Юра думает, надо начинать с чеченцев.
— Да-а, Юра… Удивительное все-таки совпадение: и ты, и Гордеев взялись за это дело одновременно. Кстати, ведь придется привлечь и Департамент уголовного розыска МВД — а значит, и замдиректора этого департамента Славу Грязнова… Любопытно: а чем сейчас занимается его племянник и агентство «Глория»?
17
Агеев предполагал, что после визита Кораблиной к врачу Савину что-то должно измениться, но ничего не менялось. Все так же циркулировала Надя между спорткомплексом и домом на окраине, все так же не появлялись агенты загадочной «Дельты». Поскорей бы уж они появлялись, что ли. Не то чтобы Филипп Кузьмич, с его возрастом и опытом, по-мальчишески дрожал от нетерпения: нет, он любому сказал бы, что наружное наблюдение — дело долгое и тягомотное и результат его бывает непредсказуем, а может и вовсе никакого результата не быть. Просто за то время, что Агеев следил за Надей, он стал симпатизировать этой трудолюбивой девушке, чья жизнь, кажется, полна трудностей, непостижимых для неспортсменов. Что за гадость ей дал этот самый Б. Савин — не тот ли самый, который, по словам Дениса, подтолкнул футболиста Игоря Сизова к приему допинга? А вдруг она отравится? Агеев не имел ни малейшего представления о принципе действия анаболиков, зато питал ко всем вообще лекарствам естественную неприязнь человека, который не привык болеть. Любое лекарство представлялось ему ядом. Мифически зловещие анаболики — ядом вдвойне. Где же «Дельта», почему она не бдит? Берите скорей у Нади пробы крови, а то угробит себя такая славная девочка!
Небо, как выражались в старину, вняло его мольбам. А может, не небо, а другие судьбоносные инстанции, роли не играет. В общем, если начать с обстановки, то обстановка была обычная: автобусная остановка… Агеев уже привык совершать вместе с Надей, незамеченный ею, ее обычный путь домой и даже вызубрил расписание движения транспорта. Кстати, в автобусе и около него не стоило отчаянно маскироваться: и с работы, и на работу одним и тем же маршрутом постоянно ездят одни и те же пассажиры, так что набор лиц изо дня в день — в основе своей — одинаковый. Здороваться можно! Если же в салоне автобуса не здороваются, тому виной не отсутствие наблюдательности, а типичная московская некоммуникабельность и разрушающий межличностные связи злостный урбанизм… Ну а теперь можно отбросить типичные для Филиппа Кузьмича хохмочки и серьезно указать на то, что уже на протяжении трех предшествующих дней он выделил из толпы двоих людей, которые раньше на этом маршруте не ездили. Немолодые, лет под пятьдесят, но подтянутые, стройные, так что издали, глядя только на фигуры, этих лет им не дашь. Судя по заботливости, с которой мужчина поддерживал женщину под локоток при посадке, а она компостировала ему билет, следовало предположить, что они состоят в близких отношениях. Немолодые любовники? Скорее, супруги. Агеев выделил их из автобусного сборища даже не по причине их простого, но сдержанно-элегантного вида, а потому, что не в состоянии был объяснить себе мотив их поездок в автобусе. Внезапно получили квартиру или работу в этом захолустном районе? Вряд ли: они были лишены озабоченности, которую накладывает повседневный труд. Свеженькие, точно курортники. К тому же как-то пристально приглядывались к Наде, что усугубляло агеевские подозрения. Ну и помимо всего прочего, «супруги» неизменно держали при себе чемоданчик. Толстенький такой чемоданчик…
И вот — Надя едет домой. Сегодня ей удалось сесть, и она блаженно, с детским любопытством, смотрела в окно, наслаждаясь дивным летним вечером. Агеев на задней площадке следит за Надей и двумя «супругами» (как он их мысленно окрестил), которые проталкиваются к Наде поближе. Встали за ее креслом, но не заговаривают, не выдают себя… Ну! Ну? Нервы Агеева, при внешнем спокойствии сыщика, вибрируют. Надя ничего не замечает. Собралась выходить… Тут-то они ее и взяли под белы рученьки. Что конкретно «супруги» сказали Наде, Агеев, конечно, расслышать не мог — слова относило ветром. На остановке они оказались втроем.
То, что произошло дальше, может считаться провалом в работе сыщика. Агеев не думал так лопухнуться: он трезво намеревался позволить «супругам» взять у Нади кровь на анализы, чтобы проследить, куда они их повезут. Он не учел одного — своих чувств! Как уже упоминалось, за время слежки он по-своему полюбил свою подопечную; эта малявка стала для него родной. Что же это получается: видеть, как расширяются ее огромные, посиневшие от ужаса глаза, наблюдать, как ставят крест на карьере новой российской звезды художественной гимнастики — и не вмешаться? Против этого восставало… да вот, извольте, хотя бы честолюбие Филиппа Кузьмича. Он желает, чтобы Кораблина стала знаменитостью, и он мог бы как-нибудь бросить в тесной компании: «А ведь я ее рядом видел… в точности, как вас!» Он желает, чтобы эта девочка получила то, чего заслуживает, — пусть даже она один раз оступилась, приняла не то, что надо… С кем не бывает? Агееву тоже много чего случалось в жизни пить… даже и не спрашивайте!
«Алла Лайнер спасибо скажет», — оправдывал себя Филипп Кузьмич, предпринимая неожиданные для себя действия…
18
Наконец-то Гордеев мог констатировать факт: дело об убийстве Павла Любимова сдвинулось с мертвой точки! Благодаря случайности… нет, благодаря Турецкому… нет, в первую очередь Турецкому, но Гордееву повезло, что он оказался в кабинете Горохова в тот самый момент, когда Сан Борисыч позвонил этому горе-знатоку чеченских обычаев посвящения в братство мужчин. Вряд ли Горохов был бы настолько любезен, чтобы оповестить Гордеева о том, что вот уже и другие находят в его версии вопиющие пробелы. Гордеев верил в счастливые совпадения.
Полна совпадениями наша бедная жизнь! Поздним вечером после встречи с Сан Борисычем Гордеев совсем уж было собрался звонить Ане Любимовой, как позвонила она сама. Голос ее адвокату не понравился: вроде бы сухой, рассудочный и вместе с тем полный напряженности, будто ее грызет изнутри, словно она старается скрыть боль, в которой боится признаться.
— Юрий Петрович! — Обычно Аня, когда звонит в неурочное время, из вежливости спрашивает, не отвлекает ли она адвоката. Если сегодня она этого не сделала, значит, действительно не в себе… — Юрий Петрович, время идет, и я подумала: а вдруг следователь прав, и Пашу убили случайно? Проходили мимо чеченцы и убили. Вдруг Инна с Витей мне голову заморочили, а я поверила?
— Анна Владиславовна, послушайте…
— Сначала вы меня послушайте, Юрий Петрович. Я много передумала. Я сижу дома с ребенком, вижу изо дня в день одни и те же стены и постоянно думаю. О Паше, о себе, о том, что мне теперь делать. Я понимаю, что прошло много времени и теперь трудно найти убийц. Но я все равно не успокоюсь, пока не отомщу за Пашу. Знаете, по телевизору показывают шахидок. Русские убили их мужчин, и они отправляются убивать русских — мужчин, женщин, детей. Кого угодно, не выбирая, за одно то, что они — русские. Я уж думаю, может, и мне так поступать? С чеченцами? У них есть кровная месть, а у нас нет, и они нас не боятся. А надо, чтобы боялись.