Финита ля трагедия
Шрифт:
Зато вторая часть поселка, раскинувшаяся за ручьем, состояла из современных коттеджей, которые соперничали бы между собой роскошью отделки и размерами, если бы не прятались по отечественной привычке за высоченными глухими заборами, которые скорее можно было назвать крепостными стенами. В этой-то части поселка и проживал (или проживала) третий человек из злополучного и загадочного списка – А. А. Туманян.
Как в большинстве коттеджных поселков, в этой второй части Веселого не было видно ни души. Табличек на воротах тоже не имелось, поэтому Павел Петрович медленно ехал по улице, оглядываясь по сторонам
Наконец возле очередных железных ворот, достаточно высоких, чтобы за ними можно было спрятать телебашню, Павел увидел невысокого сутулого старичка с эмалированным бидончиком в руке.
– Дедушка, не подскажете, где живут Туманяны?
Из-под густых кустистых бровей на Соколова взглянули острые, внимательные глаза, и старичок низким скрипучим голосом проговорил:
– Джордж Буш тебе дедушка! А мне таких внуков не надо!
Павел Петрович окинул старика взглядом и заметил, что курточка на нем украшена маленьким крокодилом, эмблемой фирмы «Лакост», из-под манжеты выглядывает золотой хронометр, а руки украшены многочисленными татуировками. Павел в таких татуировках не очень разбирался, но где-то слышал, что их делают ворам в законе. Слегка растерявшись, он решил своего испуга не показывать и повторил:
– И все-таки, где дом Туманянов?
Старик пожевал губами и усмехнулся, разглядывая не слишком новый «Опель»:
– Поезжай вперед до поворота, потом налево, их дом будет четвертый от угла. Да смотри поторопись, а то опоздаешь, все уже давно приехали!
Павел Петрович хотел спросить, куда или к началу чего он опоздает, но старик уже отвернулся, давая понять, что аудиенция закончена, и скрылся за прорезанной в воротах калиткой.
Доехав до угла и свернув на боковую улицу, Соколов увидел, что возле четвертого от поворота дома скопилось много дорогих и роскошных машин. Ворота были распахнуты, и за ними виднелось множество людей.
Остановив машину в сторонке, Павел Петрович и притихшая Надежда вышли из нее и направились к открытым воротам.
Возле ворот к ним подошел мужчина в черном костюме, с печальным и озабоченным лицом, и вполголоса проговорил:
– Венки можете пока отнести к крыльцу.
– Венки? – переспросила Надежда. – Дело в том, что у нас…
– Букеты тоже, – мужчина был лаконичен, – и проходите в дом, сейчас начнется церемония.
Павел Петрович хотел что-то возразить, но Надежда схватила его за локоть и слегка сжала, призывая к молчанию. Она кивнула и двинулась к крыльцу роскошного трехэтажного особняка. В том же направлении медленно двигались все окружающие их люди. Этих людей отличали от Надежды и Павла две вещи: во-первых, они были одеты исключительно в черное и, во-вторых, все они были богаты.
Богатство чувствовалось в покрое черных костюмов и платьев, в неброских, но явно очень дорогих украшениях женщин и в массивных золотых часах мужчин, а самое главное – в их холеных, уверенных лицах и тех взглядах, которыми эти люди обменивались.
– Так это… – прошептал Павел Петрович, склонившись к уху Надежды.
– Да, – она чуть заметно кивнула, – это похороны.
– Что мы здесь будем делать? Это же неприлично! Мы никого не знаем! Нас отсюда просто выставят!
– Никто нас не выставит! – ответила Надежда вполголоса. –
– Что?
– Одну вещь я, кажется, уже выяснила.
Надежда задержалась возле крыльца, где на специальном помосте возвышалась целая гора роскошных венков.
Венки из живых цветов были перевиты черными шелковыми лентами с золотым тиснением. Надежда одну за другой читала надписи:
«Любимой жене от скорбящего мужа», «Дорогой мамочке», «Любимой сестре от безутешного брата», «Дорогой Ариадне Аветисовне от коллег»…
– По крайней мере, мы выяснили, кто такая А. А. Туманян. Точнее, кем она была. Правда, поговорить с ней нам не удастся…
– Простите, – раздался вдруг рядом с Надеждой молодой женский голос, – вы, наверное, мамина одноклассница?
Надежда Николаевна обернулась. Рядом с ней стояла темноволосая девушка с огромными черными глазами. Лицо ее было сильно напудрено – должно быть, девушка пыталась скрыть следы слез.
– Простите, я сама посылала вам приглашение, но забыла, как вас зовут.
– Надежда Николаевна.
– Да, конечно… – девушка смотрела сквозь собеседницу, ломая пальцы, – вы не представляете… вы просто не представляете…
– Да, огромное горе! Я глубоко сочувствую вам. – Надежда произнесла обязательные в таком случае слова.
– Она была совершенно здорова! Кто бы мог подумать!
– А что с ней все-таки случилось?
– Никто не понимает! – Девушка порывисто схватила Надежду за руки. – Но я думаю, что мама просто замучила себя! Извела бесчисленными диетами, косметическими процедурами… конечно, всякая женщина старается хорошо выглядеть, тем более что отец… он всегда нравился женщинам, – при этих словах девушка бросила взгляд на появившегося на крыльце высокого лысого мужчину с такими же, как у нее, выразительными черными глазами, – но все-таки нельзя же так изводить себя… она давно могла бросить работу, но ни за что не соглашалась на это…
– Друзья! – громко произнес черноглазый мужчина. – Кажется, теперь уже все собрались, так что можно ехать на кладбище.
Девушка, как слепая, двинулась к отцу.
– Надя, – проговорил Павел Петрович, – пойдем отсюда. Нехорошо получается, у людей горе, а мы тут вынюхиваем…
– Да-да, – Надежда отступила в сторону, пропуская двух мужчин с огромным венком. При этом она оказалась рядом с мусорным баком. Небольшой, аккуратный пластмассовый контейнер был переполнен. Видимо, в суматохе похорон обычные хозяйственные дела в доме выполнялись кое-как. Из-под приподнятой крышки виднелось содержимое бака. Надежда вдруг сделала стойку, как почуявшая дичь охотничья собака.
Сверху, на груде апельсиновых корок, лежала картонная коробочка.
Красивая золотистая коробочка с характерным черным трилистником и надписью «Ликофарм».
Воровато оглянувшись, Надежда достала из сумочки бумажную салфетку и этой салфеткой вынула из мусора золотистую коробочку. Павел Петрович не заметил ее маневра, он с тоской смотрел по сторонам.
– Ну, мы едем наконец? – прошептал он злым шепотом. – Ненавижу чужие похороны!
– В каком смысле чужие? – опешила Надежда. – Ты разве присутствовал когда-нибудь на своих собственных похоронах и можешь сказать, что они лучше?