Фиолетовый гном
Шрифт:
Импортные игрушки Жеке привозил отец из заграничных командировок. Он часто туда ездил, совсем как дядя Виталик. Только не на фуре, а на поезде или на самолете. Это называлось – папа уехал по делам. Маленький Серега часто представлял себе, как Жекин папа шагает по загранице, по загадочным своим делам, а вокруг, в ярких электрических витринах расставлены всевозможные умопомрачительные игрушки. А он только выбирает, что понравилось.
Жека жил в соседнем дворе, в доме, который все почему-то называли «генеральским», хотя Серега никогда не видел там ни одного генерала. В семье их было трое: мать, отец и сам Жека, но комнат в квартире – четыре. А по коридору вообще можно было ездить на велосипеде. В общем, ясно, почему дом называли «генеральским», понимал Серега, в таких огромных квартирах только генералам и жить. Просто, наверное, генералов не хватило.
Жекин отец тоже не был генералом. Он был главным инженером на электродном заводе. Жека рассказывал, что свои электроды отец продает в разные страны, даже в Африку. Эти самые электроды Серега много раз видел, когда лазил с ребятами по стройке. Недоумевал, кому они нужны в самой Африке, когда здесь валяются где попало.
В школе они первые три года сидели вместе, за одной партой, потом рассорились, почти год сидели отдельно. Потом снова сошлись. Именно Жека придумывал все те проделки, за которые доставалось обоим.
К старшим классам разница в росте и силе окончательно определилась. Щуплый, тоненький, розовощекий, как барышня, Жека по сравнению с Серегой казался недомерком-младшеклассником. Очень расстраивался по этому поводу.
Жека смешно расстраивался. Когда-то, в детском саду у него было легкое заикание, родители постоянно водили его к загадочному профессору-логопеду. Профессор постоянно повторял с ним всякие дурацкие считалки и стишки. И еще задавал на дом упражнения, губы так, язык – так, Серега тоже делал их за компанию с Жекой, и у него тоже плохо получалось.
Заикание профессор вылечил. Но следы остались. Когда Жека нервничал или злился – заикание прорывалось. Ребята в классе иногда дразнили его этим. Серега никогда не дразнил, даже когда они ссорились. Все-таки Жека был его лучшим другом. Понимал Серегу лучше, чем кто-нибудь. По крайней мере, Жека был единственным, кто никогда не считал его туповатым…
6
В восьмом классе Серега решил, что после школы станет водителем-дальнобойщиком. А что, ездишь везде, интересно, и деньги хорошие. Заграница опять же! Тогда она представлялась чем-то вроде райского сада, отгороженного колючей проволокой и охраняемого пограничниками, собаками и автоматами. Сосед по лестничной клетке, дядя Виталик, водитель «Совтрансавто», чего только не привозил из заграницы. Все у него было: и магнитофон японский, и телевизор, и новомодный видик, и джинсы – несколько пар сразу, и даже белые «Жигули» – шестерка. Во времена крепкого и крепленого социализма других признаков абсолютного материального благополучия, пожалуй, не было. Что еще может желать человек? Это к вопросу, что все в мире относительно, через много лет думал, усмехаясь, Серега.
В те годы дядя Виталик жил холостяком. К нему такие женщины заходили, что Серега долго их вспоминал, занимаясь по ночам онанизмом. На таких красивых женщин можно было дрочить по несколько раз в день. Везло же дяде Виталику! Хотя сам он говорил, что бабы любят не его, а его профессию. Шмотки заграничные они любят, если точнее. Шмотки, машину и бабки. С этой точки зрения в мире, конечно, мало что изменилось…
О бабах дядя Виталик любил поговорить. А Серега любил заходить к нему в гости. Не наглел, конечно, не торчал под дверями, но никогда не отказывался при случае.
Сосед ему нравился. Пузатый, шумный говорун, мировецкий мужик, общавшийся с ним, как с равным. Ну, почти как с равным.
Дядя Виталик всегда угощал пахучими импортными сигаретами. У него Серега впервые попробовал виски с содовой, джин с тоником, вкусный ликер «шерри» цвета и запаха вишни, сладковатое импортное пиво в жестяных банках. Тогда он, помнится, все гадал, бывает ли похмелье от таких благородных напитков? Как от тех дешевых портвейнов с привкусом откровенной гнили, которые они пили с ребятами во дворе. Но столько, до похмелья, дядя Виталик ему не наливал. А спрашивать было как-то неудобно. Еще подумает, что пацан…
Дядя Виталик охотно болтал с Серегой. Учил его жизни. Он многое знал про жизнь и любил это подчеркнуть. Служил срочную в ракетных войсках, чем объяснял свои ранние залысины, ходил на рыболовном траулере в холодном Мурманске, два года отработал бульдозеристом на золотых приисках Сибири. Помотала его жизнь, кто же спорит. Два раза он был женат, но вовремя разводился. Теперь жил один. Сам говорил, что живет в полное свое удовольствие. А в чье еще удовольствие он должен жить?
– Вот смотри, Серега, – говорил дядя Виталик. – Что мы имеем на сегодняшний день?
– Не мы, а вы, – уточнял Серега. Он тоже несколько раз смотрел «Кавказскую пленницу».
Серега сидел в мягком как перина кресле дорогого румынского гарнитура, курил душистый финский «Мальборо», прихлебывал из банки настоящее чешское пиво и был согласен слушать дядю Виталика хоть до завтрашнего утра. Это жизнь, конечно, думал он тогда совершенно искренне…
– Правильно, я. А почему я? Потому что ты еще молодой, зеленый и соплями цепляешься за свой торчащий конец. А натруженные ладони уже стерлись до волдырей от онанизма. Так или нет?
– Очень образно, – бормотал Серега. Конечно, ему хотелось ответить как-то остроумнее, но в голову ничего не приходило. Он чувствовал, что предательски краснеет, и злился. Кроме того, никаких волдырей на ладонях от суходрочки не появлялось. Крепкие были ладони, натренированные о гриф штанги. Наши руки не для скуки…
– Не переживай, Серега, – утешал его дядя Виталик. – Твое время еще придет. Я сам таким был. По нашему, по-флотски, салага. Думаешь, не был?
Серега соглашался, что когда-то и сам дядя Виталик был салагой. Но когда это было, в незапамятные, бородатые времена, чуть позднее Бородинской битвы…
– А сейчас у меня все есть, – продолжал разговор за жизнь дядя Виталик. – Спроси, чего нет, и я тебе не отвечу. Все есть.
Он широким жестом обводил вокруг. Серега согласно кивал.
Ему нравилась квартира дяди Виталика. Вернее, сама квартира была такая же, как у них с матерью, типовой стандарт, квадратные метры на душу населения. Но отделка! В маленькой комнате, которая у них дома называлась маленькой, Серегиной комнатой, дядя Виталик устроил спальню. Сексодром. Там стояла широкая как футбольная поле тахта, покрытая пушистой белой шкурой. Потолки в спальне были зеркальные. Все отражали. При одной мысли, что здесь выделывал дядя Виталик с приходящими к нему красавицами, можно было кончить прямо в штаны.