Firefly. Чертов герой
Шрифт:
Чем дальше они шли, тем более обшарпанными становились магазины; между ними стали попадаться заколоченные, лишенные крыш промышленные здания, населенные немногочисленными скваттерами. Дым здесь был гуще; от него у Мэла запершило в горле. Судя по запаху, местные жители жгли сухой навоз. На тротуаре, скрестив ноги, сидел нищий и протягивал прохожим ладонь, покрытую засохшей грязью.
Они шли дальше, в еще более заброшенную и обезлюдевшую часть города – в одно из еще не закрывшихся питейных заведений на этой улице. Над его входом висела чуть покосившаяся, нарисованная вручную вывеска: «Бар и салон Таггарта». С тем же успехом на ней можно было бы написать:
Грохот музыки и крики были слышны за полквартала. Переднюю стену приземистого здания из шлакобетонных блоков когда-то побелили, однако теперь на ней красовалась полоса граффити – от тротуара до высоты вытянутой руки. Многочисленные слои граффити покрывали всё, за исключением нескольких белых островков. Зеленые металлические двери салуна потрескались и проржавели. Голографическая витрина гудела и то включалась, то выключалась в хаотичном, раздражающем ритме. Под витриной на мостовой в тусклом свете поблескивало что-то лиловое и липкое. Возможно, кровь.
«Бар Таггарта» располагался в самом сердце района, из которого по городу распространялось гниение; это была такая помойка, в которую власти не сунутся, пока там кто-нибудь не взорвет гранату – а может, и после этого тоже. На перестрелки в баре можно было не обращать внимания; они означали, что потом придется арестовывать меньше подонков. Если там вспыхивали драки, полиция могла заявить о том, что разнимать дерущихся – не ее дело. Иногда стычки перерастали в долгие эпические сражения.
В любом случае Мэл заметил, как Зои стиснула зубы, увидел ее суровый взгляд и понял, что она уже кипит от ярости. Вывести ее из себя будет довольно легко. А Джейн? Ну, Джейн – это Джейн. Почти столь же взрывоопасный, как и «Эйч-Ти-Экс-20».
Во время Войны за объединение на Персефоне сторонники независимости сопротивлялись особенно долго и упорно. Когда на Старой Земле закончились ресурсы, люди отправились в космос, чтобы создавать новые Земли, терраформировать планеты и спутники – такие, как Персефона. Исполненных надежды, наивных поселенцев высаживали на худших участках земли, а элита забирала себе лучшие. Кроме того, богачи взяли под свой контроль правительства планет, приняли законы, выгодные для себя, и в конце концов объединились, создав всеобъемлющую галактическую власть, которую они назвали «Альянс».
Альянс объявил, что в него должны войти все населенные планеты. Девяносто девять процентов населения внешних планет и лун так и не получили от развивающейся цивилизации технологий и других преимуществ – таких, как комфортабельные дома, регулярные поставки продовольствия, медицинская помощь и образование. Людей использовали как дешевую рабочую силу; природные ресурсы их родины выбирали до дна, а их земли загрязняли, взамен давая лишь жалкие гроши. Пропасть между богатыми и бедными увеличивалась. Толстые превратились в ожиревших, а почти все остальные – в ходячие скелеты. Несправедливость была настолько очевидной, что Мэл всегда изумлялся, встречая людей, которые поддерживали Альянс или сражались на его стороне. Одной из них была Инара, его собственная компаньонка.
«Она не моя, – подумал Мэл. – Инара принадлежит только самой себе, и больше никому».
Он сражался за правосудие, справедливость и свободу для всех, но проиграл и был сурово наказан. Забавно, что будь у него такая возможность, Мэл снова бы так поступил – только на этот раз не был бы таким наивным.
– Мы пришли сюда работать, а не развлекаться, – напомнил он своим товарищам.
– Да, сэр, – ответила Зои.
– Надеюсь, этот Ковингтон поставит нам выпивку, – сказал Джейн, недовольно фыркнув.
– Если он это сделает, значит, его условия – невыгодные, и он пытается нас умаслить, – сказал Мэл.
– Бесплатная выпивка – это бесплатная выпивка, – возразил Джейн.
– Не всегда.
Было ясно, что Джейн не врубается. Неважно. Мэл двинулся вперед и толкнул створчатые двери. Следом, справа от него, пошла Зои. Их окружил вихрь зловония и шума. Табачный дым, запахи пролитого пива и пищи, поджаренной на тухлом сале, висели, словно туман, над головами грязных посетителей, которые скрючились на табуретах и стульях или прислонились к стенам, чтобы не упасть. На полу виднелись кольцевые отпечатки пяти метров в диаметре. Похоже, что когда-то здесь стояли огромные бочки. Кислота и бочки. Мэл предположил, что раньше здесь находилась дубильня, а новый владелец либо провел здесь минимальный ремонт, либо вовсе обошелся без него.
В глубине бара стояла невысокая сцена, а на ее краю – два динамика. Из них доносился громкий ритмичный скрежет. Одинокий музыкант сидел на стуле и играл на компьютерной клавиатуре. Сбоку к его шее кусочком клейкой ленты был прикреплен микрофон. У песни был бойкий, слишком хорошо знакомый припев:
От Сердцевины до Края, от солнца до луны,В одном мы все согласны:Словно быки, впряженные в телегу,Объединенные, мы свободны!Мэл рассвирепел. Ублюдок пел гимн Альянса. И это было не простое пение, а горловое. Проклятые пьянчуги, столпившиеся у сцены, размахивали руками из стороны в сторону и нестройно подпевали. Несмотря на аккомпанемент из синтетического органа, духовой секции и струнных, всё это звучало столь же музыкально, как сточный резервуар «Серенити», пока Кейли его не прочистила. А слушать это пение было еще менее приятно.
Подавив в себе гнев, Мэл сосредоточился на текущей задаче. Он оглядел переполненный бар. Хантера Ковингтона нигде не было.
На всякий случай Мэл достал из кармана фотографию – снимок с экрана монитора. В Черноте «Серенити» в один прекрасный день вдруг получил от кого-то – от Хантера Ковингтона – волну с предложением работы. Плата не поражала воображение, но работа есть работа. Мэл проверил биографию Ковингтона, расспросил о нем партнеров, но ничто из того, что он узнал, не наполнило его непреодолимым недоверием. С другой стороны, ничто и не вызвало энтузиазма. Похоже, он был своим человеком в порту Персефоны со множеством деловых интересов. Поэтому Мэла несколько удивило, что он никогда о нем не слышал. Правда, в городе было столько торговцев, жуликов, воров, скупщиков краденого и аферистов, что он вряд ли мог знать всех.
Ковингтон оказался хорошо одетым человеком в шелковой рубашке с аккуратно повязанным галстуком, переливчатом шелковом жилете и сшитом по мерке бархатном пиджаке. Его пышная борода сливалась с кустистыми бакенбардами. На видео Ковингтон говорил низким сочным голосом, напоминавшим урчание.
– Похож на кота, который сожрал сливки, – сказал Джейн, заглянув Мэлу через плечо и посмотрев на фото.
– На кота, у которого монополия на сливки, – ответил Мэл. – И который к тому же подмял под себя рынок жратвы.