Фирсов Русские флотоводцы
Шрифт:
Узнав об этом, Петр немедленно отправился в столицу и на Троицкой площади при большом стечении народа сообщил о конце войны, «которая продолжалась 21 год, оную всесильный Бог прекратил и даровал нам со Швецией вечный мир».
Как бы подводя итог Северной войны, Петр повелел выбить знаменитые слова:
«Конец сей войны таким миром получен не чем иным, токмо флотом; ибо землю никаким образом достигнуть было невозможно, ради положения места...»
Балтика наконец распахнула России окно в Европу, а Петр обратил опять свой взор к морям южным. Азову пора еще не приспела, а на Каспии морские пути вели к Персии и Индии.
В середине июля 1722 года Апраксин поднял кайзер-флаг, адмирал Петр Михайлов возглавил авангард, флотилия из двухсот стругов и транспортов вышла в море. Частенько штормивший «седой» Каспий на этот раз встретил приветливо. На море установился полный штиль, солнце, небо без единого облачка, одни крикливые чайки кружились над зеркальной гладью. Размеренно поднимались и опускались весла, отдохнувшие за месяц гребцы навалились дружно. Лодки скользили бесшумно, не мешала волна, не свистел ветер.
К устью Терека, на Аграханский рейд, флотилия добралась без особых помех. Высаживали на берег войска. Напротив острова Чечень по традиции не забыли отметить пиршеством годовщину Гангута и Гренгама.
«А понеже сей день воспоминания виктории, бывшей при Гангу те в 1714 году, — отметили в журнале Петра, — где взяли шведского шаутбенахта с одним фрегатом и 6-ю галерами, також и с шхерботами, также и при острове Гренгам, где взяли 4 корабля шведских в 1 720 году, того дня, при отпении часов, стреляли с гукора, на котором был генерал-адмирал граф Апраксин, из пушек, а потом со всех островских лодок солдаты из мелкого ружья беглым огнем один раз».
Через неделю берегом подошла конница и обоз. Армия двинулась на юг вдоль побережья к Дербенту, флотилия направилась морем с пушками и припасами, помогая войскам. В Дербент вступили без единого выстрела. Мусульманские жители встретили дружелюбно и гостеприимно. Что и заметил Петр в письме: «Когда приближались к сему городу, то наиб (наместник) сего города встретил нас и ключи поднес от ворот. Правда, что сии люди не лицемерно с любовию принесли и так нам рады как бы своих из осады выручили. Из Баку такия же письма имеем; как из сего города прежде приходу имели, того ради гарнизон туда отправим, и тако в сих краях, с помощью Божию, фут получили, чем вас поздравляем. Марш хотя сей недалек, только зело труден от бескормицы лошадям и великих жаров».
Выждав затишье, флотилия вернулась в Астрахань.
«И тако можем мы, — доносил Петр сенату, — благодаря Вышнему, сию кампанию довольны быть: ибо мы ныне крепкое основание на Каспийском море получили».
Но мысль о морском пути в Индию не оставляла Петра. В 1723 году начали готовить в дальний путь экспедицию на Мадагаскар. Отряд судов вышел в море в декабре, но жестокие зимние шторма заставили отложить вояж на Мадагаскар.
А Петр вновь вспомнил о далекой Америке. Четыре года назад отправил он экспедицию навигаторов к Тихому океану, Федора Лужина и Ивана Евреинова.
В январе 1719 года Лужин и Евреинов тронулись в путь. На руки им выдали инструкцию Петра.
«Ехать вам до Тобольска и от Тобольска, взяв провожатых, ехать до Камчатки и далее, куда вам указано. И описать тамошние места: сошлась (ли) Америка с Азиею, что надлежит зело тщательно сделать не только зюйд и норд, но и ост и вест, и все на карте исправно поставить».
Навигаторы на утлых судах вышли в Тихий океан, обошли Камчатку и Курилы. Шторма и поломки заставили вернуться...
Незадолго до кончины, в январе нового, 1725 года, Петр последний раз прикоснулся к бытию флотскому — благословил и напутствовал Камчатскую экспедицию. Он «спешил составлять наставление такого важного предприятия, будто бы предвидя скорую кончину свою, и как он был спокоен и доволен, когда окончил».
Наставление вручал генерал-адмиралу Федору Апраксину. Лежа в постели, читал:
«Худое здоровье заставило меня сидеть дома. Вспомнил на сих днях то, о чем мыслил давно и что другие дела предпринять мешали, то есть о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию. В последнем пу-
тешествии моем слышал я от ученых людей, что обретение возможно. — Петр поморщился, видимо, от боли. Стареющий Апраксин едва сдерживал слезы, г путая один из последних прозорливых его нака-iion. — Оградя Отечество безопасностью от неприятеля, надлежит стараться находить славу государства через искусство и науку, — продолжал 11отр. — Не будем ли мы в исследовании такого пути счастливее голландцев и англичан, которые многократно покушались обыскивать берегов американских».
Создатель русского флота Петр Великий начал преобразование державы буквально во всех сферах жизни. Среди коренных деяний, вне сомнения, его титанические усилия по строительству флота. Такое было под силу лишь гениальному человеку, обладавшему п< ей полнотой власти и одержимого страстью к морскому делу.
Первый русский историк и сподвижник Петра Венского кратко, но выразительно оценил его заслуги: Насилий Татищев «малоизвестное и всему миру некогда чаемое: великий флот на четырех морях в сла-ау своей империи, на страх неприятелей соорудил... соединением Каспийского, Балтийского и Белого мо-рей каналами и великих перспективных путей чрез так великое государство, как для войны, так и для купечества, великия пользы государству приобщил».
Федор Апраксин
о росписи придворных чинов XVII века стольники занимали пятое место
П после бояр, окольничих, думных дво-! 'рян и дьяков.
Стольник Матвей Апраксин верой и правдой служил астраханским воеводою царю Алексею Михайловичу. Возвращаясь в Москву, в глухой степи, вместе с челядью был убит злодеями-калмыками. Осталась вдовою Домна Богдановна с малолетками — тремя сыновьями — Петром, Федором, Андреем и младшей дочерью, Марфенькой. Марфа росла пригожей, приглянулась царю Федору Алексеевичу. По заведенным порядкам братья царицы Марфы определились в царские стольники. Вскоре царь скончался, дороги братьев-столь-ников разошлись. Федор в лето 1682 года, на двадцать первом году от роду, был пожалован стольником к десятилетнему царевичу Петру Алексеевичу. И с той поры их жизненные пути шли бок о бок. Все радости и невзгоды делили вместе, нередко Федору Апраксину поручал царь важные дела, частенько только ему изливал душу...