Физрук-4: назад в СССР
Шрифт:
— Уберите пистолет, товарищ капитан! — громко сказала она.
И раздался выстрел. Уже ни о чем не думая, я прыгнул на Киреева сзади, ибо стреляя на голос, он повернулся ко мне спиной. Я сшиб его с ног, ударом ладони по запястью заставил выпустить пистолет и заломил руку за спину, втискивая мордой в бетонный пол. Ярость на мгновение оглушила и ослепила меня. Я не видел, как рванула к лестнице тройка хулиганов, не слышал яростного визга своего противника, который пытался вывернуться из моей железной хватки. Я забыл даже о «Макарове», что валялся всего в полшаге от меня. Его, видимо, хотел подобрать Серега, но старшина Сидоров рявкнул: «Не тронь!» — и это я уже услышал.
Я передал Рогоносца Кириллу Арсентьевичу, а сам бросился к Лиле. Ноги у меня ослабели. Жива! Старший лейтенант сидела на полу, прижавшись к колонне и прижимая левую руку к правому плечу. Между пальцев сочилась кровь. Я скинул дубленку, затем — рубашку и принялся рвать ее на бинты. Девушка наблюдала за мною со слабой улыбкой.
— Прости, — пробормотал я. — Придется тебя немного раздеть.
— Ну наконец-то! — прошептала она.
Мне было не до шуток. Я осторожненько снял с пострадавшей верхнюю одежду и разорвал пропитанную кровью блузку. Рана выглядела не так уж и страшно. Я как можно туже перетянул плечо выше нее, чтобы остановить кровь, но надо было еще и перевязать саму рану и перед этим желательно промыть ее.
— Сан Сеич! — окликнул меня Зимин.
— Что тебе?!
— Вот… Возьмите, — пробормотал он. — Они водку хотели пить и мне предлагали…
Резко обернувшись, я увидел бутылку «Московской» у него в руке.
— Молодчина, Серега! — похвалил я.
Глава 17
Я намочил носовой платок водкой и осторожно промокнул рану. Раненная, казалось, закипела, но стерпела. Что происходит за моей спиной, я не знал. Некогда было оборачиваться. Я слышал только, как матерится капитан и грозит всеми мыслимыми и немыслимыми карами, напавшим на сотрудников правоохранительных органов преступникам. Перевязав рану, я обернулся к старшине. И увидел, что тот обшаривает карманы шинели Сильвестра Индустриевича. Рогоносец, как мог, препятствовал обыску. Кирилл Арсентьевич вытащил связку ключей. Подбросил их на ладони и сказал:
— У него где-то здесь машина должна быть.
— Я знаю, где! — сказал Зимин. — Могу показать.
— Ты лучше объясни, я сам найду… Хорошо, если бы у него там рация была…
Восьмиклассник принялся объяснять, а я снова повернулся к Красавиной.
— Как ты? — спросил я. — Идти сможешь?
— Ничего, — простонала она и добавила неуверенно. — Постараюсь.
— Ладно, отдыхай пока, — участливо проговорил я.
Сидоров-старший убежал, оставив со мной моего ученика. Ну и хорошо. Сейчас бы пару жердин и брезент какой-нибудь — носилки соорудить. Сама Лиля до машины не дойдет. Скованный Киреев продолжал что-то угрожающе бубнить, а его подельник со стоном пытался подняться. У него никак это не выходило. Может, я ему ребра сломал? Попросив Зимина присмотреть за раненой, я принялся обыскивать этаж, где было полно всякого хлама. Видать строители использовали его в качестве подсобки. Раскидав рулоны рубероида, я обнаружил носилки. Не медицинские — строительные. На крайняк сойдут.
Вернулся к месту событий. Серега сидел на корточках рядом со старшим лейтенантом и что-то ей рассказывал. Девушка слабо улыбалась. Молодец пацаненок, отвлекает инспектора по делам несовершеннолетних от боли. Я по своей службе на Кавказе помнил, что с ранеными важно разговаривать. На ступеньках послышался топот. Я обернулся. Это был Кирилл Арсентьевич. В руках у него была аптечка и… рация. Я выхватил у него аптечку, открыл. Бинты, зеленка, жгут, шина…
— Я уже вызвал наряд и скорую, — радостно сообщил Сидоров-старший.
— Отлично, — буркнул я. — Как ты думаешь, стоит ли снова перевязывать?
— Лучше не тревожить рану лишний раз, — уверенно проговорил старшина. — Сейчас медики подъедут, все сделают… Как вы, Лилия Игнатьевна? — спросил он, тоже опускаясь рядом с ней на корточки.
— Держусь, — прошептала она.
— Ну ничего, скорая уже в пути. Потерпите.
— Спасибо, Кирилл Арсентьевич…
— А тебе, Сережа, у меня будет особое задание, — обратился тот к пацаненку. — На вот, возьми фонарик и сбегай, встреть товарищей.
Зимин схватил фонарик, кивнул и метнулся к лестнице. Я подобрал несколько досок и положил в угасающий костер. Сухое дерево затрещало, выбросило сноп искр, которые тут же унесло сквозняком. Капитан перестал материться и пытался встать, но у него это получалось не лучше, чем у старшего сержанта, хотя руки того были пока свободны. Сквозь завывание ветра и треск костра донесся вой милицейских сирен. У меня отлегло от сердца, потому что состояние Красавиной меня беспокоило все сильнее. Вскоре послышался топот множества ног, и на пятачке, возле костра, стало тесно и светло от милицейских фонарей.
— Кто здесь старшина Сидоров? — поинтересовался один из прибывших сотрудников с погонами старшего сержанта.
— Я! — встал на вытяжку Сенькин отец.
— Что здесь произошло?
— Ранена старший лейтенант Красавина. Стрелял капитан Киреев, — доложил Кирилл Арсентьевич и протянул милиционеру свои корочки.
Старший сержант взял их, открыл, посветил фонариком и вернул владельцу, после чего подошел к Лиле, пристально всмотрелся в ее лицо, обернулся, крикнул:
— Да где там медики?!
На лестнице уже появились люди в белых халатах, надетых поверх зимней одежды. Один из них, видимо, врач, наклонился над потерпевшей и потребовал носилки. Санитары опустили оные на пол и осторожно положили на них Лилю. К ним присоединились два дюжих милиционера, и они вчетвером подняли и унесли раненую. Старший наряда подошел ко мне, и я увидел, что это Покровский. Он тоже узнал меня, усмехнулся, пробормотав:
— Если бы Данилова здесь не оказалось, я бы сильно удивился.
— Просто везет, — откликнулся я, и мы обменялись крепкими рукопожатиями.
В это время Сидоров-старший и еще один милиционер помогли подняться Сильве. Тот сразу обнаглел.
— Сержант! — выкрикнул он. — А ну сними с меня браслеты!
Покровский вынул из кармана ключи и отпер замок на наручниках.
— Верните мне табельное оружие! — потребовал Рогоносец.
— У кого пистолет? — спросил Покровский.
— У меня! — ответил Кирилл Арсентьевич.
— Отдайте!
— Кому? — уточнил Сенькин отец.
— Мне!
Сидоров-старший протянул «Макаров» Покровскому. Тот взял его и спрятал в карман шинели.