Физрук-4: назад в СССР
Шрифт:
— Спасибо, Сережа, что все рассказал, — произнесла Красавина. — Жаль только, что ты не сделал это на допросах у следователя. Да еще пошел на повторную кражу.
— Собственно все, что он взял, находится у меня дома, — встрял я. — Уж наверняка это можно оформить, как явку с повинной и добровольную сдачу украденного.
— Да, конечно, — кивнула Лиля. — Я поговорю со следователем, думаю, он возражать не станет… Важнее, получить подтверждение твоих слов, Сережа.
— Я сказал все, как есть, — пробурчал тот.
— Никто и не сомневается
— Ну так и доказательства, насколько я знаю, — снова вмешался я, — должно собирать следствие, а не подозреваемый.
— Это верно, — сказала старший лейтенант. — И все же без твоей помощи, Сережа, следствие, я думаю, не обойдется… Ты когда должен будешь отдать этим парням краденные лекарства?
— Сегодня у нас стрелка в восемь, — буркнул он. — На стройке…
— Так, понятно, — кивнула Красавина. — А если не принесешь?
Зимин уткнулся в пол.
— Ну что ты молчишь? Побить, что ли грозятся?
— Нет, — почти шепотом ответил пацаненок. — Они мамку грозятся снасиловать…
— Вот подонки! — ахнула Лиля. — Нет, это надо остановить!
— Ну так в чем же дело? — спросил я. — У тебя удостоверение с собой?
— Да!
— Задерживать хулиганов имеешь право?
— Как и всякий сотрудник.
— Ну и вот! А я уже имел дело с этими подонками… Возьмем с поличным в момент передачи краденного! Как тебе такая идея?
Красивые глаза Красавиной выдали ее внутреннюю борьбу. И хочется и колется и кодекс не велит.
— Позвонить откуда можно у вас? — спросила она.
— Из учительской.
— Тогда проводите меня.
И мы пошли ее провожать. О чем и с кем говорила, мы с Серегой не слышали. Она оставила нас в коридоре. А когда вышла из учительской, ни тени сомнения в ее взгляде не осталось.
— Так, Сережа, — обратилась старлей к Зимину. — Ты можешь нам очень помочь.
— Ради мамки я их порву… — откликнулся пацан.
— Рвать их не надо. Наоборот, нужно сделать так, чтобы они ни о чем не подозревали. Передашь им лекарство… А остальное — наше дело.
— Я понял, — кивнул он. — Это как Штирлиц… Пусть эти фашисты думают, что я на их стороне!
— Точно! — улыбнулась инспектор по делам несовершеннолетних, — и нельзя выдать себя ни словом, ни жестом.
Когда мы вышли из школы, у ворот стоял «Жигуль». Красавина открыла заднюю дверцу и знаком велела нам с Серегой садиться. Мы забрались в салон, а сама старший лейтенант села рядом с водителем.
— Здравствуйте, Александр Сергеевич! — сказал тот, оборачиваясь.
Это оказался Сидоров-старший.
— Здравствуйте, товарищ старшина!
— Товарищ физрук! — улыбнулся Кирилл Арсентьевич и протянул мне руку через сиденье. — День добрый. Куда едем?
— Сначала к Данилову на квартиру, — распорядилась инспектор по делам несовершеннолетних. — У него там вещдоки лежат, а потом — куда скажет вот этот молодой человек.
— А-а, это ты, Серега! — узнал Сидоров-старший одноклассника своего сына. — И ты с нами?
— Здравствуйте, дядя Кира…
— Это меня так Сенькины дружки величают, — пояснил старшина.
Балагуря, Сидоров-старший не забывал рулить по быстро темнеющим улицам. Мы действительно заскочили ко мне, я быстренько схватил злополучные лекарства. Когда я сел в машину, Лиля спросила у Зимина:
— А теперь куда, Сережа?
— Ну туда, где мясокомбинат строят, — ответил тот.
Младший сержант присвистнул:
— Ближний свет!
— Это что, так далеко? — спросил я.
— Не очень, — сказал Сидоров-старший. — Конечная остановка семнадцатого автобуса.
— Сережа, ты извини, но тебя придется высадить заранее, — сказала старлей. — Не надо, чтобы эти типы видели, что ты приехал на машине.
— Я понимаю, — кивнул пацан. — Я через поле пройду, так короче.
Глава 16
«Жигуленок» за рулем которого сидел отец рыжего Сеньки Сидорова, довольно бодро катил по пустеющим к вечеру улицам Литейска. Я искоса посматривал на Зимина и удивлялся его спокойствию. В его возрасте я бы сидел, как на иголках, вертел головой и болтал без умолку, а этот ничего. Как будто мы едем не брать с поличным его врагов, а — шашлык жарить. Миновав Круговую дорогу, машина покатила по шоссе. За городом было совсем темно, только снег белел в рассеянном звездном свете. Попутных авто почти не попадалось, и навстречу проехало всего два грузовика. Наконец, впереди замаячили какие-то сооружения. Справа показался павильон остановки.
— Здесь остановите, дядя Кира! — попросил пацан, когда мы поравнялись с ней.
— А что так далеко от стройки? — спросила Лиля.
— А ближе они вас засекут, — ответил он. — Борзый так и сказал: наведешь на нас ментов, крышка тебе.
— Но ведь в поле снега выше, чем по колено, а тебе и по пояс будет, — попыталась образумить Зимина старлей. — Изваляешься весь, промокнешь, простудишься еще.
— Зато они увидят, что я один… А ежели я приду сухой, сразу поймут, что меня кто-то подвез.
— Так ты мог и на автобусе приехать.
— До остановки — мог, а дальше?
— Вообще-то парень дело говорит, товарищ старший лейтенант, — вмешался старшина. — Отсюда, если по дороге, до стройки километра три будет. А напрямки — полкилометра.
— Где именно на стройке ты пересекаешься с дружками? — спросил я.
— Не дружки они мне, — буркнул восьмиклассник.
— Оговорился, извини…
— Главный корпус, четвертый этаж.
— Ладно, иди… И лекарство захвати.
Зимин кивнул, запихал коробки за пазуху, открыл дверцу и выкарабкался наружу. Едва он сошел с дороги, как сразу же провалился по колено. Дальнейший путь пацаненка напоминал барахтанье, а не ходьбу. Когда он отдалился от дороги метров на сто, я сказал своим спутникам.