Физрук-5: назад в СССР
Шрифт:
— Илья Ильич! Это я, Данилов!
Ни гугу! Тем не менее, из комнаты доносились звуки. Шаги. Скрип кровати. И даже — шум льющейся воды. Он что, душ в постели принимает? Уже не стесняясь, я вошел в номер и заглянул в комнату. Номер оказался скромный, по крайней мере для столь зажиточного человека, каким является Сумароков. На единственной кровати никого не было. Более того, она была аккуратно застелена. На покрывале — ни морщинки. А вот на столе стоял катушечный магнитофон, из которого и доносились все эти звуки.
Стараясь ни к чему не прикасаться, я подошел к столу и огляделся.
То, что Илья Ильич при мне пару раз заходил в вестибюль, ничего не значит. Тут наверняка есть куча других выходов. Да и пропуск у него, безусловно, имеется. И деньги за номер уплачены, небось, на месяц вперед, если не дольше. Ночная дежурная таких подробностей может и не знать, хотя она изменилась в лице, когда нашла в журнале запись о постояльце. Ладно. Хрен с ними. Меня это не касается. Одно не понятно. Неужто спецы на прослушке не догадались, что слышат одни и те же, повторяющиеся звуки?
Я тихонечко покинул номер, где живут только звуки, и спустился в вестибюль. Сделал ручкой тете, подмигнул швейцару и вышел из гостиницы.
Интересный городок, наш Литейск. Чего тут только нет. Шпионы, бандиты, цеховики, госбезопасники, ученые — и все это так перемешено, что не разберешь, кто из них кто? И я среди них — вращаюсь, как шлюпка в водовороте. Хорошо хоть, что не как… это… в проруби. С лопатником-то что делать? Придется при себе держать до следующего, мать его, контакта. На том и порешил…
Я вернулся в школу, чтобы проводить занятия. Пацаны тоже все собрались. И даже не торчали в раздевалке, меня дожидаясь. Вадик Красильников, староста секции, уже начал разминку. Я бы его тоже в Орден взял, если ему эта идея заинтересует. Все-таки будущий выпускник. Ему надо в театральный готовиться.
Пока я так размышлял, разминка закончилась. Пора было перейти непосредственно к тренировке. Сначала я показывал ребятам стойки и приемы, которые требовалось отработать, а они их повторяли.
Потом перешли к отработке в спарринге. В общем, все как обычно. Как раз такие вот обычные дела привлекали меня гораздо больше, чем все эти тайны и похождения.
Когда тренировка закончилась, я развез парней по домам и, наконец, вернулся к себе. Вымылся. Что-то сжевал и завалился спать.
Утром, добравшись до школы, перезвонил из учительской председателю городского общества книголюбов.
— Товарищ Лисицин, — сказал я официальным тоном. — Это Данилов, тренер вашего сына.
— Да, товарищ Данилов, слушаю вас? — откликнулся он.
— Как там насчет моей просьбы?
— Э-э, знаете… — забормотал он. — У нас есть кое-какие поступления… Вы не могли бы подъехать в пятницу в наше общество, к семнадцати часам?
— Могу. Диктуйте адрес!
— Проспект Маркса восемнадцать.
— Хорошо. Буду!
— До свидания!
Надо
В столовке, я как дисциплинированный секретный сотрудник, подсел к своему куратору.
— Вчера был контакт, — сказал я Витьку. — Объект — Дарий Нифонтович Цикавый — директор ресторана «Поплавок». Кроме того, удалось выяснить, что и в позапрошлую среду контакт был с ним же.
— Отлично, — кивнул трудовик. — О каких суммах шла речь?
— Неизвестно, но Илья Ильич обмолвился, что Цикавый очень богат. Прозвучало даже слово — миллионер.
— Да, этот тип известный, — кивнул Курбатов. — ОБХСС его давно пасет. Но пока без толку, не подкопаешься…
— И что, так и не собрали материала для ареста?
— Видимо — нет.
— Я еще кое-что узнал, — сказал я. — Сумароков на самом деле не живет в гостинице «Металлург», хотя и числится там и даже имеет номер. Звуки твои коллеги пишут с магнитофонной записи, которую кто-то время от времени перематывает.
— Ого… Вот так поворот… Понятно. Спасибо, Саша!
— Да не за что.
Сегодня мне предстоял еще один разговор. И как раз — после большой перемены. Потому что третий урок у меня был у моего восьмого «Г» — класса, на который нацелилась Илга и тот, неведомый мне академик из Москвы, со своей бредовой теорией управляемого взросления. Когда прозвенел звонок, я не приказал пацанам, как обычно, построиться, а попросил их садиться. Одни разместились на скамейках, другие залезли на сложенные стопкой маты. Третьи вообще, как обезьяны, повисли на шведской стенке. Я остался на ногах.
— Вот что, мужики, — обратился я к ним. — У меня к вам серьезный и, сразу скажу, секретный разговор… Речь пойдет о вашем участии в одном научном эксперименте…
Пацаны загомонили:
— Ого!
— Афигеть!
— Клево!
Дождавшись, пока они угомоняться, я продолжал:
— Проблема в том, что я не знаю, в чем именно будет заключаться этот эксперимент. И в том, что кроме вас, меня и тех, кто его будет проводить, никто не должен знать о вашем в нем участии.
— Чё, и родоки? — осведомился Доронин.
— Да.
— И учителя? — спросил Журкин.
— Никто, — сказал я. — Ни взрослые, ни ваши ровесники.
— Может, нас в космонавты будут готовить? — спросил Константинов.
Это был хороший вопрос. Я бы сказал — вопрос-ловушка. Я мог ответить утвердительно, но это будет прямым обманом. Мог бы ответить уклончиво. Это тоже был бы обман, но завуалированный. И в том и в другом случае я бы сработал на руку Илге и другим устроителям всей этой хрени, да еще потерял доверие пацанов. Так что оставался только третий вариант, сказать правду, как я ее понимаю. Поэтому, выдержав паузу, я сказал то, что большинство этих парней разочарует: