Физрук-5: назад в СССР
Шрифт:
— Ах да, я и подзабыл, — пробурчал я. — А мое согласие для чего тогда? Тоже формальность?
— В вашем случае — нет, — ответил он. — Вы не просто классный руководитель, каких много. Вы — лидер. Авторитет для своих подопечных. Вот, собственно, почему я и вызвал вас сегодня на этот разговор.
— Почему?
— Я не хочу, чтобы вас убрали.
— Убили?!
— Окститесь! Из классных руководителей убрали. Напишут приказ гороно, директор возьмет под козырек и всё!.. А если вы скажете известной нам особе — да, вас не тронут. Наоборот, назначат куратором группы, даже жалование положат и разные привилегии — небольшие.
— Плевал
— Знаю. Вы человек не бедствующий, хотя и транжирите деньги направо и налево… Кстати, пока вы остаетесь в проекте, вам позволят тратить деньги по своему усмотрению.
— Обложили, как медведя в берлоге…
— Да, они это умеют.
— Короче, выбора у меня нет?
— Выбора нет, но есть прекрасная возможность не дать им изуродовать пацанов своими идиотскими экспериментами.
— А вам-то какое дело до них?
— Откровенно говоря — не до них, а до вас. А вам есть до них. Так что цепочка проста.
— Я понял, — буркнул я. — Ну что, вечер нежных признаний следует считать оконченным?
— Так что вы решили?
— А разве не ясно?.. Писатель был такой, чех кажется… Так он со своими учениками в концлагерь пошел, хотя фашисты его отговаривали… Ну а я чем хуже?
— Я в вас не ошибся! До следующей встречи! — сказал Покровитель и дал по газам.
Звук мотора его «копейки» затих вдали, а я все сидел, уткнувшись в руль, стараясь уложить в голове услышанное. Покровителю не удалось меня ошеломить. Нечто подобное я подозревал. Более того, все как раз очень логично. Создается экспериментальный, уже без всяких кавычек, класс. На него ставят руководителем молодого неопытного и глупого физрука. Потом одна из главных участниц проекта, Илга Артуровна Эглите, «случайно» знакомится с классным руководителем, который, тоже по счастливой случайности, обзаводится отдельной двухкомнатной квартирой.
Ну дальше на него пытаются завести уголовное дело, вероятно — с целью сделать более управляемым, однако еще на ранних стадиях этой операции физрук проявляет строптивость и его переводят на регистр повыше — делают незаменимым добровольным помощником комитета государственной безопасности. Даже делятся частью совершенно секретной информации. И более того — позволяют владеть и свободно пользоваться изрядной суммой денег. И, в конце концов, практически превращают в сознательного участника самого проекта.
Даже вся банда цеховиков, крышуемая капитаном из ОБХСС, идеально укладывается в эту схему! Проект большой, сложный, денег небось жрет уйму, а Минфин, как водится, жмется на официальные-то расходы, не говоря уже о неофициальных, которых масса. А тут как раз очень неплохой источник. И под видом борьбы с нетрудовыми доходами, силовики начинают доить жуликов. Ведь Витек сам признал, что знаком с Ильей Ильичом, правда, сделав при этом вид, что знает за ним что-то очень плохое. Хотя, скорее всего, и в самом деле знает.
Следовательно, и липовое похищение Стропилина и помещение оного на вписке — это лишь часть общего плана. Да и сама вписка — всего лишь конспиративная квартира КГБ. Его умельцы и смастрячили потайную дверь, якобы ведущую в потайную же комнату. В общем, если что-то однажды сработало, сработает и дважды и трижды. А в моем случае — именно так и было. Сначала знакомство с Илгой, потом ее таинственное послание, затем вызволение похищенного Кеши.
Далее — мое знакомство с Ильей Ильичом, смотрящим за теневым бизнесом или кто он там. Мое подключение к его рэкетирской деятельности.
Может, в деталях я ошибаюсь, но в целом всё выглядит именно так. Неясно участие в этом деле Тигры. Ведь это она меня познакомила с Илгой, но ее вполне могли использовать в темную. А вот роль гражданки Эглите мне теперь совершенно ясна. Впрочем, черт с ними со всеми! Пусть играют в свои игры! Мне-то что делать теперь?! Соскочить я не могу, пацанов нельзя бросить, особенно сейчас. На растерзание всем этим психологам, лингвистам и госбезопасникам я их не отдам.
В открытую всей этой отлаженной системе сопротивляться себе дороже. Рыпнешься и уберут не только из классных руководителей. Не знаю, в какие игры играет Покровитель, в самом ли деле он ищет собственной выгоды или просто исполняет написанную ему роль, но я ему благодарен за то, что открыл мне глаза на происходящее. Наверняка не до конца, но, по крайней мере, иллюзий у меня теперь несколько меньше. И это мне серьезно развязывает руки. Можно теперь действовать без оглядки на что либо, не терзаясь сомнениями.
И еще. Я окончательно убедился, что идея насчет пацанско-рыцарского ордена совершенно правильная. Тот самый учитель, о котором я говорил Покровителю, он ведь тоже сказку сочинил для детей, обреченных сгореть в печах Освенцима или какого-то другого лагеря… Не помню… Я и про книжку-то эту едва вспомнил, потому что читал ее не я, а Санек… Так вот, надеюсь, что в моем случае дела обстоят не настолько плохо, но если реальность не оправдано жестока, сказка — это единственный путь бегства из нее.
Мотор все еще пыхтел на холостых оборотах, я очнулся от оцепенения, развернулся на пустой дороге и покатил обратно в город. Беспечные граждане родители, которые спят сейчас в частных домах и государственных квартирах. Они даже не подозревают о том, что над их детьми нависла угроза. И исходящую не от кого-нибудь, а от государства. И вовсе не потому, что государство желает их детям зла, наоборот — оно желает им добра или по крайней мере — так думает. Однако порою желающий добра страшнее желающего зла, особенно, если его желание — государственная тайна.
Завтра, вернее — послезавтра же поговорю с Илгой начистоту. Если ей так нужно мое добровольное согласие, пусть расскажет, в чем именно заключаются ее эксперименты? И пусть только попробует не рассказать! Тогда я выскажу ей все, что о ней думаю. Хотя нет. Нельзя раскрываться перед врагом. Если его оружие — тайна, то мое — хитрость. Не гражданка Эглите для меня враг, а все эти люди, которые решили выстроить свою карьеру, нажить моральный и финансовый капиталец на опытах над детьми.
Угрожать своей бывшей я не стану, сыграю в лопушка, который горит энтузиазмом, жаждет помочь советской науке. На войне, как на войне. По возвращению домой, я принял душ, взял большую общую тетрадь, ручку, уселся за стол, но, подумав, не стал ничего записывать. Не стоит оставлять никаких документов. Пусть мой орден существует лишь в Алькиной сказке — а я не сомневался в том, что он ее обязательно сочинит — и в наших мечтах, походах, песнях у костра. И потому оставив ручку в покое, завалился спать.