Физрук-9: назад в СССР
Шрифт:
Девочка кивает и бросается обратно, к «Победе». Философ идет к дому. В автомобиле он видит смутный силуэт, сидящего за рулем мужчины. Водитель. Выходит, хозяин в доме. И, наверняка, не один. Войти и сразу погасить свет. Вряд ли незваные гости немедля начнут палить из всех стволов. Если с Люсьеной что-то случилось, девочку придется взять с собою в Москву. Правда, для этого нужно самому пережить эту встречу. Философ вступает на крыльцо, отворяет дверь, шагает в прихожую.
Удивительно, но там его никто не подкарауливает. Из гостиной доносится приглушенная музыка и неразборчивое бормотание.
— О, у нас гость! — почти радостно провозглашает Люсьена, нехотя отстраняясь от партнера.
Тот поворачивается к Философу лицом, улыбается и кивает как старому приятелю.
— Очень любезно с вашей стороны, Евграф Евграфович, что вы нанесли нам визит, — говорит человек, который сам является гостем в этом доме.
— Вам? — с удивлением переспрашивает Философ. — Насколько мне известно, Люсьена Викторовна собралась замуж за другого человека.
— Ну а кто собирается препятствовать этому намерению, — произносит кайман, усаживаясь за стол. — Просто мы с вашей бывшей супругой старые друзья. Можно сказать — с незапамятных времен… Садитесь, выпьем, закусим, потолкуем.
— Выходит, все эти годы вы мне морочили голову? — спрашивает Философ, принимая приглашение.
— Немного мистифицировал — это верно, — соглашается «старый друг». — Однако ведь и результат оказался превыше всяких ожиданий. Признаться, не верил я, что затея эта принесет сколь-нибудь полезный эффект.
— Не верили, а настаивали.
— Надо же было как-то вас к делу приспособить. Я, знаете, на хуторе рос, привык, что в хозяйстве любая горбылина может пригодиться.
— И большой доход принесла моя «горбылина»?
— Если говорить о чисто финансовой стороне вопроса, то расчет не оправдался, но где бы я был сейчас, не умей смотреть на перспективу? А перспективы открываются такие, что дух захватывает.
— Что вам здесь-то понадобилось, кроме того, чтобы потанцевать со старой приятельницей?
— «Злой волчок».
— Что это?
— Не притворяйтесь, гражданин философ! — отмахивается кайман. — Этот фашист, Соммер, на допросе раскололся. Понятно, что кроме вас, в вашем номере, вряд ли кто-нибудь стал устанавливать эту игрушку. А где вы ее взяли? Вот я и решил навестить Люсю по старой дружбе, а она поведала, что вчера ночью заезжала какая-то девушка, выдавшая себя за учительницу и ваша дочь передала ей коробку. Скорее всего — со «злым волчком».
— Дура! — говорит Философ, обращаясь к бывшей супруге.
— А ты — не лайся! — огрызается та. — Научил девчонку всякой мерзости, так она, мало того, что матери хамит, еще и разный хлам в дом таскает. Я бы с радостью отдала эту черную дрянь Илье, да не нашла. Вот и рассказала про эту липовую училку, которая оказалась попросту твоей очередной шлюхой…
— Илья? — переспросил я, опять перебив Третьяковского. — А это — не Илья Ильич Сумароков часом?
— Он самый. Ему тогда чуть больше тридцати стукнуло, но молодой да ранний. Держал тамошнюю популяцию в ежовых рукавицах.
— Что же он мне впаривал, что сел чуть ли не случайно…
— Не сел, а — спрятался. По своим делишкам он вполне мог не присесть, а прилечь. Вышка по нему плакала… Ну в те дни, о которых я рассказываю, он был еще далек от идеи отдохнуть на нарах. Не чувствовал пока, что на воре шапка горит… Так вот, Люсьена разоряется, а Сумароков на Философа поглядывает с снисходительной такой улыбочкой, а потом и говорит:
— Отдайте, Евграф Евграфович «злой волчок» и разойдемся по-доброму.
— Это не моя вещь. Я ее взял лишь на время.
— Тогда мы попросим владелицу. Сейчас, кликну своих крокодильчиков, чтобы сбегали. Вы ведь ее неподалеку оставили, а они у меня резвые… Эй! — кричит он, обернувшись в сторону прихожей. — Тащите сюда свои хвосты!
«Ага, все-таки, засада, — думает Философ. — Нужно подать условленный сигнал, но как?.. Вряд ли мне дадут встать сейчас из-за стола… Еще эта дура торчит на виду! Поднимется суматоха, пристрелят невзначай, идиотку…»
Глава 20
Зачем прыгать к выключателю, когда можно погасить источник освещения, не вставая со стула. Философ берет бутылку и запускает ее в люстру. Одновременно он хватает бывшую супругу за руку и дергает ее вниз. Раздается стеклянный звон. Свет гаснет. Рой осколков осыпает стол. Вслед за Люсьеной, Философ падает на пол. И вовремя. Несколько вспышек, сопровождаемых грохотом выстрелов, разрывают на мгновение темноту. Когда они стихают, раздается истеричный голос Сумарокова:
— Идиоты проклятые! Вы что хотите, чтобы менты взяли нас за жопу!
Слышен топот убегающих, на улице взревывает автомобильный двигатель, визжат покрышки и все стихает. Хозяйка дома, плача, выбирается из-под стола. Ее незваный гость — тоже.
— Какого черта ты сюда приперся! — орет Люсьена на бывшего супруга. — Кто тебя звал! Одни несчастья от тебя!
— Я провожал дочь, — начинает оправдываться Философ. — Увидел «Мерседес» у дома, отправил ее за помощью.
Хозяйка идет на кухню, приносит свечи. Щелкая зажигалкой, подпаливает фитильки. Темную гостиную озаряет колеблющийся свет. Становятся видны следы разгрома. Кроме разбитой бутылкой люстры, пострадало и большое зеркало. В нем обнаруживаются звездообразные трещины в тех местах, куда угодили пули.
— Мое зеркало, — рыдает Люсьена. — Ты мне жизнь сломал, а теперь вот и зеркало…
— Зеркало целиком и полностью твоя заслуга, — парирует ее бывший муж. — Не пускай в дом кого попало! Ты что, не поняла, что они могли дочь твою забрать?
— Зачем им моя дочь? — тупо спрашивает она. — Им нужна только эта дурацкая игрушка!
— Ни черта ты не поняла, — отмахивается Философ. — Сейчас приедет милиция, объясняйся с ними сама.
Он уходит. И вовремя. Как раз из-за поворота вылетает милицейский «ГАЗик». Философ нарочито неторопливым шагом проходит квартал и натыкается на «Победу», которая стоит с погашенными фарами. Из нее выскакивает Илга, бросается к нему: