Флёр

Хэррод-Иглз Синтия

— Где ты запропастилась, дитя мое? — встретила она племянницу, вероятно до крайности довольная сама собой. — Ну, что ты сегодня надела? Да, вполне приличное платье. Нужно признаться, у тебя отменный вкус.

Флер остановила свой выбор на платье цвета весенней зелени с рукавами «три четверти» и юбкой с тремя оборками, отделанными зеленой тесьмой, более темного оттенка. Под ним она надела вышитую батистовую блузку с высоким воротником, рукава которой с двойными манжетами доставали ей до запястий. Она, оглядев себя еще раз, с удивлением повернулась к Венере.

— Мне, конечно, следовало бы поблагодарить вас, тетушка, за комплимент, но так как вы сами сформировали мой вкус, ваша похвала обращена самой себе.

— Прекрасный выпад! — пробормотал сэр Ранульф.

— Чепуха! Может, я и старалась воспитать у нее хороший вкус, когда Флер была ребенком, но за последние десять лет она с успехом сама во всем разбиралась. Ты, конечно, наденешь шляпку цвета морской волны? — спросила она. — С розовой атласной подкладкой?

— Да, тетушка, — покорно ответила Флер, садясь на свое место и с благодарностью поглядывая на Диккенса, подошедшего, чтобы налить ей кофе. — Нет, я ничего не буду есть, спасибо. Только один тост.

— Утонченный вздор! Боюсь, как бы ты позже не упала в обморок от истощения, — предостерегла ее Венера, приступая к ветчине, почкам и яйцам, намазанным маслом. Она всегда возражала против моды, согласно которой леди должны есть столько же, сколько птички.

— На таких грандиозных мероприятиях никто не знает, когда удастся что-нибудь перекусить.

— Но ведь на выставке продают закуски и прохладительные напитки, разве не так?

— Фи! Пирожные с сельтерской водой, — отмахнулась Венера. — Как говорит герцог, нужно прежде испробовать почву, а потом делать первый шаг.

Без четверти девять в столовую вошел сэр Фредерик.

— Все в порядке, спешить не надо. Мне удалось заказать места. Очень кстати, в противном случае, не знаю, как бы нам удалось туда попасть. Когда я уходил оттуда у трех главных входов уже скопились толпы людей. Но один из билетеров когда-то служил швейцаром в палате общин, и он не забыл, сколько раз я вкладывал ему в ладонь по полкроны. Он оставит нам четыре места, и натянет перед нами веревочку.

— А разве такое разрешается, дядя?

— Не всегда, — просто ответил он, — но какой смысл числиться выдающейся личностью, если время от времени не пользоваться некоторыми привилегиями? Однако нам нужно собираться. Кто знает, как долго мой личный Цербер сумеет удерживать разъяренные толпы посетителей.

Королева должна была приехать ровно в полдень, но к десяти утра все места уже были заняты, и вокруг трансепта, нефов и на галереях повсюду виднелись ровные ряды розоватых лиц под цилиндрами и шелковыми шляпками. Посетители беседовали друг с другом, а их разговоры были похожи на жужжание летних пчел. Они возбужденно оглядывались по сторонам — многие из них здесь были впервые, — восхищаясь волшебной картиной, которой еще не видел мир.

Хотя Флер неоднократно рисовала в своем воображении это событие и выслушала множество рассказов, голова у нее все равно шла кругом. Под «ребрами» прозрачной крыши, вознесшейся высоко в небо, казалось, царило вечное лето. Мягкий солнечный свет, проникавший через стеклянную крышу и стены, подернутое еле заметной дымкой внутреннее пространство дворца, радужные краски, играющие в воздухе, — все это создавало впечатление масштабности чудо-сооружения и подавляло присутствующих.

Публика была поражена его необычайной освещенностью, достигнутой сочетанием света, воздуха и пространства, хотя и ограниченного стеклом, но все равно казавшегося бесконечным. В центре трансепта стоял вырезанный из чистого хрусталя большой фонтан, который выбрасывал ослепительные струи воды на высоту пятидесяти футов, с которой они падали, рассыпаясь на мелкие брызги. С северной стороны трансепта, прямо перед фонтаном был возведен королевский помост с золотистым балдахином, украшенным плюмажем из белых перьев. Повсюду стояли статуи, которые казались бледными, как привидения, на фоне драпировок из ярко-красной турецкой парчи. Листья на высоких пальмах дрожали в пронзенном радугой воздухе, куски дерна, цветы и прочая зелень украшали каждый угол здания. А над ними возвышались высокие старинные вязы во всей свой красе и обилии летней зелени. Их верхушки скрывались где-то под стеклянной крышей, поддерживаемой трансептом, словно таинственные, молчаливые пленники, явившиеся из другого, неведомого мира.

На какое-то время у всех посетителей от восторга перехватило дыхание. Флер молча смотрела, смотрела по сторонам, вспоминая друга Ричарда, мистера Брука, который, притворяясь, что скучает, или же просто в издевку, клялся что никакой силой его сюда не затащить. Наблюдая за пляской водяных брызг фонтана, любуясь переливающимся всеми цветами радуги этим мелким дождем, она радовалась, что очутилась здесь, что ей оказали такую высокую честь.

Несколько минут спустя сэр Ранульф, который незаметно отлучился, чтобы поболтать со своими друзьями, вернулся на место.

— Пэкстон утверждает, что, по словам Мейна, за стеклянными стенами собралось полмиллиона человек. Можешь себе такое представить? Но они ведут себя вполне прилично. А вот и наша знать. Теперь у нас есть на кого посмотреть.

Постепенно места на официальной трибуне заполнялись. Флер не спускала глаз с герцога Веллингтона, слегка сгорбленного от возраста человека с серебристой шевелюрой. При виде его, зрители разразились аплодисментами, но старик ограничился лишь тем, что в знак приветствия лениво поднял руку. Она узнала сурового лорда Энглси и добряка лорда Реглана, еще пару ветеранов сражения при Ватерлоо — один из них без руки, второй без ноги. Сэр Фредерик, подтолкнув Флер под локоть, указал ей на лорда Кардигана, командира полка Ричарда, — высокого, все еще красивого мужчину, блиставшего своей великолепной парадной формой. Флер, однако, больше интересовало подразделение королевских инженеров. Она заметила Тедди Скотта. Он стоял по стойке «вольно» и о чем-то перешептывался с соседом.

Потом в зале появились политики, их там было очень много, среди них Флер узнала лорда Джона Рассела и лорда Палмерстона. За ними вошли дипломаты, которые хотя и не имели официальных мест во время торжественной церемонии, но затмевали всех роскошью своих туалетов. На одних были придворные наряды темно-коричневого, почти шоколадного цвета, белые шелковые жилеты с блестящими филигранными пуговицами, другие гордо вышагивали в мундирах всевозможных цветов — голубых, серебристых, зеленых, золотистых, небесной голубизны, пунцовых, украшенных золотыми кружевами, с наградами, в лентах и звездах, в шляпах с густыми перьями. Среди них выделялись военные в старых императорских мундирах белого цвета.

После дипломатов прошествовали официальные лица английского королевского двора в разнообразном великолепии униформ — от лейб-гвардейцев в красных накидках и герольдов в своих костюмах до рыцарей в блестящих бронзовых шлемах с развевающимися белыми перьями.

— Вот твой дядя Маркбай, — вдруг обратил внимание племянницы Фредерик, — разговаривает с рыцарем Гартером. Ты только посмотри на его лицо! Для него это громадная честь, прямо бальзам на душу! — Он фыркнул. — Ну, твоя тетушка Эрси появится, конечно, позже, вместе с королевской процессией. Интересно, что если…