Флёр
Шрифт:
Полоцкий отлично понимал, как трудно быть молодым, да еще влюбленным, поэтому покорно сказал:
— Возможно, я на самом деле пел слишком громко, мадемуазель. Я забыл, что мы в Англии, а не в России и что это недопустимо. Прошу у вас прощения. И у вас, сэр. Вы правильно сделали мне замечание.
— Все в порядке, — пробормотал Тедди, чувствуя себя неловко. — Дело в том… я просто подумал… черт подери! — Что-то попало в поле его зрения, и он с облегчением прекратил этот неприятный разговор. Повернувшись к Флер, он произнес: — Если не ошибаюсь, появился наконец ваш высокий иностранец. Ваш избавитель.
— Не может быть, где же он? — взволнованно воскликнула Флер.
— Вот в той приближающейся к нам карете. Нет, не в первой, во второй. Неужели ты его не видишь? Он сидит рядом с маленьким смуглым парнем с чахлой бороденкой и растрепанными волосами.
— Да! Это он! Значит, он еще в Лондоне. Боже, как я рада!
Полоцкий, услыхав об этом, вытянул шею и с интересом начал оглядываться.
— Тот маленький смуглый парень, как вы изволили выразиться, — произнес он с большим удивлением, — его превосходительство Михаил Каменский, представитель русского императора на Всемирной выставке!
— Значит, мой незнакомец тоже русский. Как же я не догадалась!
— Он высокий, красивый и смелый. Вы должны были догадаться, — ответил Полоцкий.
— Он заметил тебя, Флер, — сообщил Тедди.
— Послушайте, сэр, вы его знаете? Как его зовут? — прошептала Флер Полоцкому, не спуская глаз с приближающейся кареты.
Полоцкий посмотрел на свою спутницу. Лицо ее под зеленой шляпкой вспыхнуло, глаза загорелись огнем. Флер крепко сжимала руки на коленях. Ему почудилось, что он слышит учащенный стук ее сердца. Она была очень красивой, и от этого у него становилось грустно-грустно и сладко на душе — красота всегда вызывает такие чувства у истинного русского.
— Да, я его знаю. Его фамилия Карев. Граф Карев.
Обе кареты поравнялись. Высокий незнакомец, не спуская с Флер глаз, грациозным жестом не только приподнял шляпу, как предписано этикетом, но вообще снял ее, словно перед ним была не юная леди, а российский монарх. Каменский, который до этого оживленно с ним разговаривал, повернулся, чтобы увидеть, с кем это здоровается Карев. Его рука тоже машинально потянулась к шляпе. Флер, слегка наклонив голову в ответ на его приветствие, удостоила представителя царя лишь быстрым взглядом. Она не могла оторвать глаза от своего спасителя.
Все закончилось очень быстро. Кареты разъехались. Флер не хотела оглядываться, несмотря на острое желание. Тедди смотрел вслед Кареву. Тот, надев шляпу, бросил быстрый, пронзительный взгляд на Каменского, когда он, вероятно, попросил объяснить, что произошло. Тедди перевел взор с Карева на Флер. Увидев ее сияющие глаза, покрасневшие щеки, дрожащие от волнения полураскрытые губы, он неверно истолковал охватившие Флер чувства.
Флер, наверное, очень расстроена тем, что произошло с ней, — размышлял он. В следующий раз, когда они будут одни, он непременно объяснит ей, что этот человек не ожидал от нее никакой больше благодарности и не хотел ее. Она уже все ему сказала. Он, вероятно, был настоящим джентльменом и, несомненно, не почувствует себя оскорбленным из-за того, что она не попыталась выяснить его личность до этой нечаянной встречи. Теперь она может забыть обо всем и успокоиться.
Но Полоцкий объяснял себе возбужденное состояние Флер совершенно иначе, чем Тедди Скотт. Но тогда ему и в голову не пришла мысль, что мужчина почти сорока лет мог приглянуться молодой женщине.
Бал, который давала герцогиня Олдерни в Хардивей-хауз на Гросвенор-сквер в тот вечер, стал самым важным событием светской жизни в первую неделю работы Всемирной выставки. Флер с тетушкой и дядей уже обедали в Эпсли-хауз, правда, без отца, который в это время был приглашен на обед в Королевское научное общество. Герцог Веллингтон знавал отца сэра Фредерика через один банк и познакомился лично с самим Фредериком в палате общин. Более того, он был одним из видных поклонников матери Венеры, и несколько раз в прошлом тетушка приглашала его в гости. Таким образом, можно сказать, он поддерживал довольно близкие отношения с семьей Хоар.
Как хозяин он был всегда добр, предупредителен и любезен. Веллингтон никогда не скрывал своего восхищения перед красивой молодой женщиной. Флер это сразу почувствовала, когда ее представляли главнокомандующему вооруженными силами. Занимая относительно далекое место за громадным столом в просторной столовой, она думала о том, что, вероятно, все удовольствие от такого обеда в Эпсли-хауз заключается в самом приглашении, в оказанной ей чести. На собственном опыте она убедилась, что когда за столом собиралось больше двадцати гостей, то подаваемые смены блюд, как правило, уже остывали.
— Знаете, я никогда так и не смогла получить удовольствия от остывшего блюда. Я всегда помнила, что оно должно подаваться горячим, — сказала она, обращаясь к своему сидевшему слева соседу, с которым у нее сразу же установились теплые отношения. Это был офицер главного штаба, красивый молодой человек, по имени Джером. Он просто обожал Флер и не скрывал своих чувств. Справа от нее сидел какой-то очень сухой гражданский средних лет, которому, судя по выражению на лице, не нравилось, что его посадили слишком далеко от головы стола. Он обратился к Флер с парой ничего не значащих замечаний, а потом, вероятно полагая, что на этом его миссия окончена, все время вытягивал шею в сторону того края стола, где сидели важные персоны, пытаясь уловить их разговор.
— Как жаль, что герцог по-прежнему придерживается старинного обычая сервировки стола, — заметил капитан Джером. — В России это делается несравненно лучше. Вместо того, чтобы подавать все блюда сразу, там приносят одно за другим. Независимо от того, сколько за столом собралось гостей, за спиной у каждого стоит слуга, и каждый из приглашенных одновременно получает все нужное в свою тарелку из отдельного блюда или с подноса. Какое поразительное зрелище, эти императорские приемы! Можете себе представить пятьсот супниц, из которых одновременно наливают суп!
— Вы были в России? — спросила Флер, стараясь не обнаружить большего к этому интереса, чем требовали правила приличия. С того момента, когда она угнала, что ее спаситель — русский, это слово звучало для нее как-то по-особенному. Оно сразу бросалось ей в глаза с газетной полосы, она моментально выхватывала его из еле слышной беседы в дальнем углу комнаты. Это слово теперь полностью принадлежало ей!
Флер так и не удалось расспросить обо всем поподробнее мистера Полоцкого, вначале из-за навязчивого присутствия Тедди Скотта, который не отъезжал по дороге домой ни на шаг от кареты до самой Ганновер-сквер, а потом из-за срочного вызова ее собеседника на выставку. Флер нужно было одеться до его возвращения, а так как Полоцкий не получил приглашения к герцогу, ей придется набраться терпения до завтрашнего утра. А пока она ничего не знала о своем спасителе, кроме фамилии.