Флёр
Шрифт:
«Скажите мне вашу фамилию, чтобы я снова вас не потерял». Да, они должны встретиться, должны!
Из темноты до нее донесся голос дяди.
— Какая прекрасная ночь! Тихая, теплая. Кажется, наступает самое дивное за многие годы лето.
Тетушка Венера ответила ему какой-то общей фразой, а мысли Флер изменили направление. Лето! Он приехал сюда с какой-то, пока неизвестной для нее целью, но, несомненно, его миссия связана с выставкой. В октябре она закроется, все иностранцы разъедутся по домам, вернутся на родину. И он тоже уедет в Россию. В ее распоряжении всего несколько месяцев, если только судьба будет к ней благосклонна.
— Ты вся дрожишь, Фло, дорогая, ты озябла? — спросил дядя Фредерик. — Ну-ка, подвинься поближе ко мне, я обниму тебя. Твое прозрачное платье легко пропускает ночной воздух, даже в такую напоенную бальзамом ночь, как эта.
От прикосновения дядюшкиной руки ей стало уютнее и спокойнее на душе. Чувствуя его тепло, Флер начала зевать. Грудь у нее ныла, а ноги жгло.
— Вы только посмотрите, какое чудное зрелище, — сказал мистер Полоцкий, поднимаясь со стула и отрываясь от завтрака. — А я и не ожидал увидеть вас, мадемуазель, сегодня утром. Ведь вы легли в четыре утра, а в семь снова на ногах?
Флер села за стол и потянулась за кофейником.
— Я проснулась рано и больше не могла сомкнуть глаз. Как вы узнали, сэр, в котором часу мы вернулись?
— По стуку подъехавшей кареты. Вы ведь знаете, окна моей комнаты выходят на парадное крыльцо. Сразу после этого раздался бой на Церковных часах. — Она прикрыла ладошкой рот, пытаясь скрыть зевоту. Полоцкий внимательно изучал ее бледное лицо и сияющие глаза. — Как прошел ваш большой бал? Вы хорошо потанцевали?
— Да, очень мило, — ответила Флер. — И вам ни за что не догадаться, кто там был.
— Граф Карев, — спокойно произнес он. Она с подозрением посмотрела на Полоцкого. — Как вы узнали?
— Видите ли, мне об этом сообщил мой слуга Степан, а он услыхал от конюха вашей тетушки, а тот — от привратника одного большого дома, а привратник — от горничной одной знатной дамы, которая любовалась танцами. — Его слова смутили Флер. — Но я все равно об этом догадался бы, — продолжал Полоцкий. — Я знал, что на балу будет присутствовать посол с большой свитой, и было бы крайне удивительно, если бы в этот список не включили графа Карева.
— Ах, вон оно что.
— А если он был там, то я очень удивился бы, если бы вы с ним не поговорили, — сказал он с легкой вопросительной интонацией в голосе.
Флер, немного насупившись, скорее всего ее не расслышала, но наступившая за этим тишина вынудила ее все же заговорить:
— Да, мы с ним танцевали. Но у нас не было времени, чтобы как следует поговорить.
— Разве вы не беседовали во время танца?
— Нет. — Она явно была смущена. — Он сказал… он сказал, что нельзя танцевать и одновременно разговаривать, делая при этом и то и другое хорошо.
— Да, он прав, — отозвался Полоцкий. Губы его вежливо улыбались, но глаза оставались серьезными. — Это, бесспорно, превосходное замечание, другого от него нельзя ожидать.
— Он какой-то странный, вы не находите? — тихо спросила Флер.
— Мне кажется, многие женщины находят его привлекательным, — ответил Полоцкий, наблюдая за ней через прищуренные веки и старательно отделяя рыбу от косточек на своей тарелке.
— Да, — чуть слышно произнесла она, словно про себя. И ее бледное от недосыпания лицо вспыхнуло румянцем. — Я в этом не сомневаюсь. — Помолчав немного, она все же отважилась продолжить. — У нас было мало времени, чтобы обо всем поговорить. По сути дела, я даже не выяснила, что он делает в Лондоне. Кажется, он знает о вас все, сэр. Интересно, а что вам известно о нем? Мне кажется, граф приехал сюда на выставку, не так ли?
— Думаю, что да, — ответил Полоцкий. Отодвинув красноватые косточки лосося на край тарелки, он так тихо вздохнул, что его вздох могла услыхать только лежавшая перед ним рыба. — Не секрет, что граф Карев — один из адъютантов императора. У его величества много таких, как он, все они дворяне, выходцы из благородных семей. Они сообщают обо всем непосредственно ему. Они выполняют для негр особые поручения, обычно расследуют возникшие деликатные ситуации, собирают информацию или же подробно изучают новые процессы общественного развития, новые идеи.
Флер бросила на Полоцкого любопытный взгляд. Собирают информацию? Неужели речь идет об отвратительном шпионаже, который он не отрицал? Как ей не хотелось, чтобы дела обстояли именно так!
— Значит он здесь, в Лондоне, этим и занимается? Сбором информации?
— Официально граф является одним из наблюдателей на выставке. В такой должности его знают все, в том числе и я. Однако представитель царя Каменский…
— Вы говорите, официально. Выходит, перед ним поставлена какая-то другая цель? Он выполняет какую-то секретную миссию?..
— Если бы он выполнял секретную миссию, мадемуазель, то мне об этом было бы известно, — с улыбкой перебил ее Полоцкий.
Флер вспыхнула.
— Извините. Я только… — Она понятия не имела, что хотела сказать. Она осеклась, пристально разглядывая свою кофейную чашку.
— Мне кажется, я должен кое-что рассказать вам о графе Кареве, — произнес Полоцкий. Флер энергично вскинула голову. — Но должен предупредить вас, — торопливо продолжал он, — что в Петербурге я не знаком с ним в свете. Мы вращаемся в разных кругах. Он выходец из старинной знатной семьи, я же — всего-навсего ювелир, и довольно низкого происхождения. Еще совсем недавно среди членов моей семьи встречались крепостные крестьяне. Теперь я очень богат, и богатство, конечно, имеет большой вес, но все равно я остаюсь тем, кого обычно называют парвеню.
— Никогда бы не сказала, сэр, — улыбнулась Флер, а Полоцкий кивнул, радуясь, что она наконец чуть потеплела.
— Я ничего не имел бы против, если бы вы раньше об этом догадались, — продолжал он. — Вещи нужно называть своими именами. Я хочу подчеркнуть, что мы с графом Каревым не обедаем вместе и никогда не посещаем одни и те же вечера. Все сведения о нем я получил из вторых рук, и они общеизвестны. Это — неопровержимый факт.
— Понимаю.
— Вот какую историю я хочу рассказать вам о графе. Он был, так сказать, с пеленок помолвлен со своей кузиной. Она была наследницей большого состояния, и, как мне кажется, помолвка ради этого и была совершена. Все, включая самого графа, не имели ничего против такого плана. И вдруг, когда Кареву было… около двадцати, когда ему предстояло вот-вот заключить с ней брак, он вдруг влюбляется в другую.