Флёр
Шрифт:
Все они громко кричали, энергично жестикулируя. Но все они производили впечатление людей добродушных. На пристани то и дело раздавался смех, сдобренный смачными ругательствами, если случалось что-то непредвиденное. Флер видела, как с английского судна выгружали быка. Он жалобно ревел, очутившись в подвешенном состоянии в парусиновой люльке. Как только ноги животного коснулись земли, он лягнул человека, отчего тот упал. Это вызвало взрыв хохота у стоявших рядом, да и сама жертва весело смеялась. Быку смех не понравился, и он заревел еще сильнее, угрожающе наставляя рога на каждого, кто торопился поскорее пройти мимо.
— Резвый бычок, — одобрительно заметил граф Петр. — Такой расшевелит любое стадо.
— А вы, я вижу, интересуетесь племенной селекцией? — спросила, ничего не подозревавшая, Флер.
— Только этим я и занимаюсь, — с самым серьезным видом ответил Карев-младший, заставив Флер покраснеть. Заметив это, он решил ее немного отвлечь. — Вон посмотрите, мисс Гамильтон, — перед вашими глазами чисто петербургская картина!
В самом конце пристани стояло несколько экипажей. На облучке каждого сидел бородатый крупный мужчина в тулупе на овечьем меху.
Некоторые устроились прямо на земле. Они курили, ели, оживленно о чем-то беседовали, бросая настороженные взгляды по сторонам, видимо опасаясь что-то пропустить. Возницы напоминали Флер скворцов.
— Это, наверное, владельцы наемных экипажей, — предположила она.
— Угадали. По-русски они называются извозчиками. У нас в городе больше всего экипажей, чем во всем мире, потому что здесь нельзя ходить. Весной и осенью улицы превращаются в болота, летом пыль стоит столбом, а зимой они завалены снегом. Без них мы бы пропади.
— Кажется, они большие весельчаки.
— Да, извозчики ужасно забавные, у них всегда припасена какая-нибудь занимательная история, забористая шутка, несмотря на трудную жизнь. Они, по сути дела, кочевники, дни и ночи проводят со своими каретами. Даже спят либо в них, либо под ними, а бродячие торговцы приносят им чай, хлеб и квас — это такой легкий напиток, — а также сено для лошадей. Они — самые лучшие возницы в мире.
— На самом деле?
— Конечно, какие могут быть сомнения? Извозчики носятся по городу и все время разговаривают со своими лошадьми. Они никогда не бьют их кнутом. Одно удовольствие послушать их уморительную беседу. «Давай, браток, давай, дружок, давай, голубчик приговаривают они ласково. — Смотри, куда тебя несет, дорогуша. Не споткнись вон о тот камень. А теперь поторапливайся, сердце мое, поторапливайся!» Нет, они потрясающие ребята! Сколько же бутылок я опорожнил с извозчиками, возвращаясь домой после шумной вечеринки. Сколько раз они меня доносили до кровати и укладывали проспаться. Ужас!
Флер неодобрительно покачала головой.
— Ваше поведение заслуживает порицания. Боюсь, вы дурно воспитаны.
— Зачем вы так говорите? У меня была няня англичанка.
— Я вам не верю.
— Правда. Английские няньки, знаете ли, в большой цене в России. Моя дорогая нянюшка! Она умерла несколько лет назад. Как же я плакал!
«Если у него была мать англичанка, да еще в придачу английская гувернантка, неудивительно, что он бегло говорит на нашем языке, — размышляла Флер, — гораздо лучше своего старшего брата». Она смотрела в ту сторону, где за линией горизонта раскинулся Санкт-Петербург, его город. Сейчас он был там, возможно, занимался своими делами, даже не подозревая, что она так близко от него. Что он подумает, что предпримет, когда узнает о ее приезде? А если они встретятся, то как поведут себя? Конечно, было бы куда лучше, если бы графа не оказалось в городе, если бы он надолго уехал куда-нибудь, но она не могла не надеяться, что…
Флер услыхала, как кто-то окликнул ее по имени. Только сейчас она осознала, что снова оказалась в ловушке — опять начала думать о нем. Она обернулась. К ней торопливо через толпу направлялся Ричард, нервно теребя шляпу.
— Послушай, Фло, куда ты подевалась! Пошли, папа нас давно ждет. Тут один слуга проводит нас в таможню. Как поживаете, Карев?
— Привет, Гамильтон. Значит, уходите? Ладно, я зайду к вам через пару дней, приглашу вас в офицерскую столовую и всем представлю, как и обещал.
Ричард расцвел от счастья.
— Буду рад, — сказал он, предлагая небрежным жестом руку сестре. — С нетерпением буду ждать нашей встречи. Пошли же, Фло, сколько можно говорить. Послушайте, Карев, а вы знаете мой адрес в Санкт-Петербурге? Клянусь, я и сам его не знаю!
— Не беспокойтесь, я вас найду. Я вас вытащу из любой норы, где бы вы ни находились. Ваш покорный слуга, мисс Гамильтон.
Низко поклонившись, он смотрел на нее насмешливыми, веселыми глазами. Она сделала глубокий реверанс, и Ричард потащил ее в сторону. Флер показалось, что граф Петр обладал свойственной, очевидно, их семье способностью контролировать любую ситуацию. Его обещание приехать к Ричарду на самом деле было завуалированной уловкой посетить ее — в этом она не сомневалась и не знала, радоваться этому своему открытию или огорчаться.
Таможенный досмотр невероятно затянулся из-за снаряжения для экспедиции сэра Ранульфа и особенно из-за огромного количества привезенных им с собой книг. Чиновники были скорее удивлены, чем подозрительны, но они все еще оживленно обсуждали между собой эту проблему, когда вдруг в помещение явился спаситель в лице мистера Полоцкого.
Он вошел крупными шагами, подпрыгивая, словно пружина, такой же приветливый, кругленький, как бочонок, в шубе, в которой он был похож на белого добродушного медведя. Он сердечно со всеми поздоровался и обратился к чиновникам с гневной речью, которая заставила их всех тут же съежиться, стать тише воды. За несколько минут все ящики были снова упакованы, перевязаны веревками, а Гамильтонов вывели на апрельское солнце, где они наконец обрели полную свободу.
— Мне очень жаль, что вас так долго задерживали, — сказал Полоцкий, провожая их до своей кареты. — Они, в сущности, добрые и порядочные люди, но их, как ослов, нужно постоянно погонять, если вы хотите сдвинуть ваше дело с мертвой точки. Я должен был вас встретить, но меня задержали в пути. Надеюсь, мой слуга разыскал вас, не так ли? Ну вот мы все здесь, в полном сборе, а это моя карета. О багаже не беспокойтесь, мои люди за ним присмотрят.
Большое, с открытым верхом ландо, покрытое блестящим черным лаком, было запряжено четверкой прекрасных белых лошадей. Оно было внутри обито голубым бархатом с золотистой бахромой, кучер и слуга были одеты в ливреи того же тона. Флер даже заморгала от такой выставленной напоказ роскоши и гадала, неужели все у их хозяина будет в этом роде.
Полоцкий, подсадив их в коляску, забрался в нее последним. Слуга заботливо укутал всем ноги большими меховыми шкурами.
— Еще довольно зябко, — сказал Полоцкий, — но я подумал, что лучше опустить верх, чтобы дать вам возможность полюбоваться городом. Хорошо устроились? Моя дорогая жена хотела встретить вас, но я запретил ей. Надеюсь, вы меня простите, у нее слабое здоровье, к тому же никто не знал, сколько вас продержат в порту. Бедная Софи, последнее время она себя плохо чувствует…