Флердоранж – аромат траура
Шрифт:
– Ну кто вам руки-то выкручивает, Денис Григорич? – спросил Кулешов.
– Нате ключи, вскрывайте сами мой багажник. Или можете вообще замок сломать – нате! – Малявин шумно выражал гнев и негодование. Но Колосову казалось, что гневом этим он пытается скрыть какое-то другое, гораздо более сильное чувство.
«Что же это у него в багажнике? – подумал он. – Неужели то, что мы так безуспешно искали – главный вещдок: свинцовая труба или дубинка со следами крови?!»
Крышка багажника плавно поднялась и…
– Это еще что такое? – изумленно спросил Кулешов, наклоняясь вперед. – Это что за агрегат?
В
– Это… Это, брат, кажется, металлоискатель, вот что это такое, – сказал Никита. Очертания «агрегата» были ему знакомы. Но от обычной армейской минной «пищалки» этот, в багажнике, отличался очень многим.
– Металлоискатель? – Кулешов пристально посмотрел на Малявина. – Денис Григорич, вы что же это, в поисковики, что ли, в Лесном записались? Снаряды с войны оставшиеся по лесам ищете?
– А это не для снарядов, – ответил Никита, осторожно извлекая металлоискатель из багажника и снимая с него чехол. – Ведь это прибор не для снарядов и не для мин, правда, Денис Григорьевич?
Малявин молчал. Грубоватое лицо его выражало злость и досаду.
– Это не для мин, совсем не для них, – Никита обращался с металлоискателем умело. Было дело – приходилось держать и такие фишки в руках. Пусть и не столь дорогие и навороченные– с портативным компьютером, с химическим анализатором, со спектрографом. – Это совсем для другого…
– А для чего тогда? – Кулешов протянул руку, чтобы дотронуться до «агрегата», и Никита впервые заметил у него на пальце обручальное кольцо.
Он включил металлоискатель – тот был легок и дьявольски удобен в обращении – и поднес его к забрызганному грязью металлическому диску на заднем колесе машины. Металлоискатель издал дребезжащий писк. Никита поднял его повыше, поднес к руке Кулешова. Металлоискатель снова среагировал, но звук на этот раз был тонкий, мелодичный, похожий на звон хрусталя.
– А на мониторе пояснение – анализ, видишь? То был металл с примесями, а это вот – золото, – сказал он Кулешову. – На разный металл откликается по-разному. Такие чуткие машинки себе приобретают профессиональные кладоискатели за очень большие деньги. Разве не прав я, Денис Григорьевич?
Малявин насупился.
– Черт знает что такое, – буркнул он.
Никита выключил металлоискатель. Заглянул на дно багажника: канистра, запаска, инструмент, электронасос, домкрат – все аккуратно сложено. И никаких свинцовых труб, никаких дубинок. А сбоку – еще один прелюбопытнейший предмет, похожий на огромный квадратный медальон, тоже запакованный в пластик.
– А это что такое у вас? – спросил он. – А, Денис Григорьевич?
– Биорамка, – буркнул Малявин. – Для определения пустот под землей.
– Какие ж такие клады вы собирались искать, Денис Григорьевич? – хмыкнул Никита. – Где ж это? Не в Лесном ли часом?
– Это оборудование было заказано Салтыковым. Я его просто забрал, – ответил Малявин зло. – Мне оно ни к чему.
– Вчера забрали? Это вы за ним ездили на фирму на Рязанке?
– За ним.
– Значит, для Салтыкова?
– Да, по его просьбе.
– Значит, все же собираетесь на пару с ним кладоискательством в Лесном заняться?
– Я лично заниматься ничем не собирался. У меня по горло своей работы.
– Что брехня-то? – тихо спросил Никита.
– Да все эти россказни про бестужевский клад! Вся эта проклятая чертовщина!
Глава 16«ПОПЛАВОК» И КОРАБЛИК
Сергей Мещерский узнал об убийстве в Лесном от Кати. Никита Колосов так и не успел позвонить ему, а вот Катя позвонила сразу же. Рассказала все, что ей известно, сообщила, что Салтыкова и Анну Лыкову допрашивали в управлении розыска. И что она только что прослушала запись этого допроса, и ей показалось, что разговор у Колосова с фигурантами вышел какой-то странный.
– А при чем здесь вообще Аня Лыкова? – спросил Мещерский.
– Она приехала вместе с Салтыковым в управление. Представилась его переводчицей. Якобы он по-русски плохо изъясняется.
– Что за чушь? И Никита позволил ей присутствовать на допросе?
– Позволил. По каким-то своим соображениям, – ответила Катя. – Возможно, этим самым он допустил ошибку. Поэтому-то и разговор у них вышел какой-то чудной. Не для протокола в уголовном деле. А нам с тобой, Сереженька, видно, снова придется Никите помочь. Я запись допроса сейчас послушала и прямо духом упала. Без нас с тобой он точно не справится – не то это дело.
– Не падай духом, но и наши возможности не переоценивай, – сказал Мещерский. – Что же все-таки происходит у Романа? С виду в этом Лесном – полнейшая идиллия.
– В тихом омуте, Сереженька… Нам с тобой в омут этот предстоит, видно, снова нырнуть, – Катя вздохнула, помолчала. – Колосов скажет, когда ехать. Но если честно, после таких убийственных новостей меня что-то совсем не тянет к твоим дальним родственникам.
Простившись с Катей, Мещерский сидел, бездумно рисуя на листе бумаги чертиков. Он был у себя в офисе. В турфирме «Столичный географический клуб», как всегда после сезона летних отпусков, наступило временное затишье. Популярными по-прежнему оставались лишь направления Египет, Тунис, Марокко. Но и туда в основном ехали загорать в октябре оголтелые пляжники. А истинные путешественники-экстремалы отдыхали, накапливая силы для новых экспедиций в неизведанное. Осень всегда была для Сергея Мещерского временем неторопливых раздумий о смысле жизни и ночных загулов по Интернету в поисках единомышленников, компаньонов и клиентов, достаточно сумасшедших и не слишком богатых, чтобы не побояться рискнуть жизнью на вершине горы, в небе или на дне океана.
Но сейчас раздумья угнетали. И лучше всего было с головой погрузиться в деловые хлопоты, а их, увы, не было. Его томила неясная тревога. Эта тревога пришла после звонка Кати. Мещерский вспоминал, как они приехали в Лесное, как сидели за столом, ужинали. Вспоминал и Филологову. За ужином она выпила несколько бокалов вина, была очень оживлена. Мещерский вспоминал, как уважительно и галантно обращался с ней Салтыков. О, он умел это как никто другой! Вспоминал, как они с Катей наперебой расспрашивали Филологову о том о сем, как она вела их по парку, показывая пруды, аллеи, павильон «Зима». А под ногами были рытвины, рытвины… И воздух в парке был холодный, осенний, кристальный. И зеленая вода Царского пруда была похожа на старое венецианское зеркало…