Флердоранж — аромат траура
Шрифт:
— Почему ты так думаешь? — спросила Катя.
— Потому что тут, в Славянолужье, будет суета и неразбериха с похоронами, поминками. Съедется масса народа, как и в день свадьбы. В сумятице легче отчалить незаметно и незаметно вернуться.
— До Москвы отсюда далековато, — хмыкнул Трубников.
—Из-за судмедэкспертизы похороны назначены на субботу. А в субботу в больнице свободное посещение с одиннадцати до семи вечера. Коммерческий корпус, конечно, охраняется, но такой, как он, пройдет любую охрану. Он умеет это делать. — Колосов недобро усмехнулся: — Я думаю, он придет, иначе другого удобного случая придется долго ждать. А дела со «Славянкой» ждать не могут. Если он придет, мы его там встретим. Другие предложения
— Нет, — сказала Катя, у нее действительно не было других предложений.
Колосов улыбнулся. И улыбка эта совсем не красила его — в ней было слишком много самоуверенности и жестокости. Катя видела: он словно рад в душе, что придется помериться, силами с таким грозным противником. Павловский был значимой фигурой, а это лишь добавляло значимости и делу, и поступкам, и решениям самого начальника отдела убийств.
Когда-то давно — и об этом можно было даже не говорить — Никита был сильно увлечен Павловским, как были увлечены им многие его сверстники, ослепленные светом разных маяков, из которых Александр Павловский, въезжавший на броне танка с «Калашниковым» в руках в боснийскую или приднестровскую деревню, был, казалось, самым ярким. Ныне же светоч юности и прежнее зерцало для подражания занималось разведением канадских «мраморных» бычков на мясо для столичных ресторанов и подозревалось в совершении зверских убийств из корыстных побуждений. Отсюда, наверное, и проистекала эта ожесточенность, быть может, и эта упрямая слепота, нежелание замечать в этом очень непростом деле и кое-что другое.
То, например, что любую самую реальную, самую логически верную ситуацию можно при желании вывернуть наизнанку, как клеенчатый плащ-дождевик. И то, что люди, леем бы они там нам ни представлялись, и в нашем юношеском увлечении и в нашем зрелом тупом разочаровании, все равно всегда совсем не то, что нам в данную минуту кажется.
— Есть одно маленькое замечание, — сказала Катя. — Здесь моя работа закончена, Никита. А в больницу поедем вместе. И там я еще тебе пригожусь.
Глава 33
ЧЕРНОЕ
С тех пор как в больнице среди бела дня прикончили небезызвестного Клепина по кличке Вова Сухумский, проходившего главным свидетелем по делу банды братьев Стручковых, и дело в суде лопнуло как мыльный пузырь, Никита Колосов больницы не уважал. А для операций по задержанию с поличным больницы вообще были местом самым неподходящим. Но на этот раз выбирать не приходилось.
К руководству Центральной клинической больницы имени Семашко Колосову пришлось ездить дважды — раз со следователем прокуратуры и раз с самим начальником управления уголовного розыска. В результате, как и все в этом суровом мире, добро на проведение спецоперации в стенах клиники было получено с великим и ужасным барабанным боем.
Сил для прикрытия третьего коммерческого корпуса, где по-прежнему находился Хвощей, было пригнано немало. Сутки ушли на то, чтобы все подготовить, всех расставить по местам. Саму палату ухитрились по-быстрому оборудовать микрофонами, пока Хвощева возили на очередные реабилитационные процедуры. Проблемы неожиданно возникли с камерами скрытого наблюдения. В голой стерильной палате, как оказалось, не так уж и много было мест, где их можно было установить в нужном ракурсе.
Хвощева за эти суматошные сутки Никита мельком видел неоднократно. Фигурант с их первой встречи сильно изменился в худшую сторону — еще больше похудел, как-то почернел с лица. Неподвижное тело его все больше становилось похожим на скелет. В потухшем взгляде сквозило полное безразличие к происходящему.
Следователь прокуратуры все рвался допросить Хвощева. Это было необходимо. Но, понаблюдав фигуранта; когда его точно мумию везли в душевую на санобработку, он с тяжелым сердцем отложил допрос на потом. На конец операции.
А будет ли этот конец? У Колосова
И вот наступила суббота. Из Славянолужья от Трубникова поступило сообщение: похороны Чибисова идут своим ЧередомНаблюдался действительно очень большой наплыв народа — деловые партнеры покойного, представители администраций — районной и областной, знакомые из Москвы, Тулы, соседи, любопытные зеваки из окрестных поселков, работники агрофирмы — все они сошлись и съехались отдать Михаилу Петровичу Чибисову последний долг.
Было море цветов, венков. Из церкви на кладбище гроб Чибисов? вез черный похоронный лимузин, заказанный в столичном агентстве ритуальвцых услуг. За гробом шла длинная процессия. Николай Христофорович Трубников, шедший в этой траурной процессии, докладывал по телефону (который научился-таки включать), что Павловский все еще в Славянолужье на похоронах.
Но день только начался, и до вечера еще было далеко.
Колосов и трое сотрудников группы захвата — все в легких бронежилетах, при оружии — с раннего утра дежурили в палате, смежной с палатой Хвощева. Здесь был установлен и монитор видеокамеры. Час шел за часом, но ничего не происходило.
Хвощев — его было хорошо видно на мониторе — лежал, не шевелясь, на своей кровати. Неотрывно смотрел в открытое окно.
Никита видел — в палату тихо вошла высокая медсестра. Подошла к Хвощеву, положила на прикроватную тумбочку пачку чистых бумажных салфеток, поставила стакан с соком. Спросила Хвощева: «Пить хотите?» Хвощев не ответил. Словно и не заметил ее прихода. Никита в соседней палате смотрел в монитор: а белый халат, оказывается, Кате шел. А вот эта смешная голубая шапочка — нет. Скрывала волосы. А он так любил, когда ее волосы распущены по плечам…
То, что она с такой страстью настаивала на том, чтобы на этот раз участвовать лично в заключительном этапе операции, было делом необычным. Раньше она этого не делала. Задержание — сугубо мужская работа. Издержки при этом неизбежны. А Катя не терпела насилия, даже вполне законного при задержании, но…
Он наблюдал за ней в монитор. Видно, что она напряжена и встревожена. А это значит, что в расчетах своих он, Колосов, не ошибся. Она тоже ждет развязки. Это видно по ней. Ждет…
И возможно, ее желание присутствовать при заключительном этапе операции (о, если он только наступит!) и вызвано тем, кого именно она ждет? Она же криминальный обозреватель, репортер. Она никогда об этом не забывает. Поэтому просто не может пропустить зрелища, когда он, Никита Колосов, по филигранному оперативному расчету возьмет с поличным славянолужского убийцу, которым окажется знаменитый Александр Павловский.
Никита почувствовал, что ему нестерпимо жарко в душной палате. «Легкий» бронежилет превратился в панцирь крестоносца, раскаленный солнцем пустыни. Он снова взглянул в монитор: Катя осторожно и не очень умело поправляла Хвощеву подушку. В палату, подобно кучевому облаку, вплыла настоящая медсестра, — Катя перед собой столик с приспособлениями для клизмы.
Очистительную клизму лежачему Хвощеву ставили раз в два дня. Никита смотрел на них: на этого калеку и суетившихся вокруг него женщин. Кате шел белый халат медсестры, но работать как медсестра она явно не умела. Это было заметно невооруженным глазом. Заметно было и кое-что другое. Он видел это, но не хотел себе признаться. Да, Катя действительно ждала событий. Только вот… у него, Колосова отчего-то не было полной уверенности, что она ждет здесь, в Центральной клинической больнице имени Семашко, того же человека, что и он. Чего бы он там сам себе ни говорил. И вообще, при чем здесь Монте-Кристо?!