Флэш без козырей

Фрейзер Джордж Макдональд

Следующим утром мы двинулись вниз по реке, полагаю для того, чтобы не пропустить прилив, хотя мне казалось сумасшедшим делом пытаться пройти между этих островов и вдоль отмелей в полутьме. Но Спринг знал свое дело. Он сам встал к штурвалу, и под одним лишь фок-марселем мы медленно пробирались между зелеными берегами, сопровождаемые мерными криками лотовых, едва первые рассветные лучи начали озарять темные джунгли у нас за кормой. Это была необычная картина — мы скользили почти бесшумно, сопровождаемые лишь глухим унылым бормотанием рабов, скрипом древесины или снастей и плеском разрезаемой форштевнем воды. Наконец, берега разошлись в стороны, и поднимающееся солнце осветило яркими лучами поверхность расстилающегося перед нами моря.

В своем роде

это было очень красиво, но как только Салливан заревел, вызывая вахту наверх, чтобы поставить больше парусов, вся идиллия неожиданно была нарушена появлением на южных румбах небольшого корабля, похожего на военный. Он медленно шел почти параллельным нашему курсом. Случилось так, что я первым заметил этот корабль и привлек внимание нашего капитана вполне морским криком вроде: «Иисусе! Посмотрите на это!»

Спринг быстро взглянул в указанном направлении и, не раздумывая, скомандовал: «Фок и брамселя поднять, мистер Салливан», — и лишь после этого приложился к подзорной трубе.

— Флаг белой эскадры, — продолжал он далее без каких-либо эмоций, — взгляните, мистер. Я бы сказал, что это двадцатипушечный шлюп.

Салливан согласился с ним, и пока мои кишки со страху танцевали польку, эти двое стояли и смотрели на приближающийся корабль, словно это был прогулочный пароходик. Как вам известно, я немного понимаю в морском деле, но даже я разглядел, что он маневреннее нас, скользит по волнам как быстрая тень и что до него не более двух миль. Мне показалось, что путешествие «Бэллиол Колледжа» закончилось, так и не успев начаться, что только лишний раз показывает, насколько я был неопытен.

Мы наблюдали за ним в течение часа, а мои страхи все росли. Все это время мы пытались потихоньку отползти подальше от побережья, и шлюп делал то же самое, только немного быстрее, а его курс все больше склонялся на пересечку нашему. Мне показалось, что если мы будем лежать на прежнем курсе, то наша встреча станет неизбежной, и я думал, что при слабом ветре преимущество будет на стороне более легкого судна. Но Спринг оставался невозмутим; время от времени он оборачивался, тщательно рассматривал берег позади нас, яснеющее небо и перебрасывался короткими фразами с Салливаном, а затем снова переводил взгляд на шлюп и все глубже запихивал руки в карманы.

Теперь мне понятно, что он терпеливо ожидал ветра и таки дождался его, когда я уже окончательно потерял надежду. Паруса наполнились, капитан Спринг прорычал приказ и, сопровождаемые криками Салливана, матросы побежали по вантам; в этот же самый момент над водой прокатился гром пушечного выстрела и столб брызг вырос из моря в нескольких сотнях ярдов слева по носу.

— Жгите, жгите свой порох, вы, никчемные ублюдки с вонючих каботажников! — орал Спринг, перекладывая штурвал. — Поживее, мистер Салливан!

Он выкрикнул целый поток кратких, но точных приказов, «Бэллиол Колледж» слегка наклонился под первыми порывами свежего ветра, а я вдруг обнаружил, что изо всех сил вцепился в какую-то снасть и тяну ее вместе с остальными, пытаясь угадать, что с нами будет дальше.

Без сомнения, если бы я был моряком, то мог бы рассказать вам об этом подробнее, но, слава Богу, премудрости кораблевождения столь же мало известны мне сегодня, как и пятьдесят лет назад. Осмелюсь предположить также, что если бы я был боцманом Макхарти, то смог бы описать, как мы «дали ему прикурить из всех наших орудий, так что наш корабль содрогнулся от киля до клотика», и «отобрали у него ветер», а потом «положили эдак руль под ветер, подняли все паруса, и… эх, гори моя задница!»

На самом деле, пока продолжалась вся эта суета, я словно тень прилип к огромному черномазому португальцу из числа вахтенных по прозванию Лорд Пибоди и носился туда и обратно по палубе, травя и выбирая разные концы, капитан с Салливаном продолжали перебрасываться фразами на своем морском жаргоне, матросы на мачтах кувыркались как заправские акробаты и «Бэллиол Колледж» скользил вперед со все нарастающей скоростью. Послышался еще один пушечный

выстрел со шлюпа, который вызвал лишь насмешливые улыбки наших парней, — я не мог понять почему, так как преследователь все приближался. Уже можно было разглядеть его флаг и фигуры людей на палубе — слишком близко, чтобы это могло показаться забавным. В промежутках между беготней за Пибоди и дерганьем за разные веревки, я заметил, что вскоре могут последовать и новые выстрелы, и успел только мысленно предать свою душу Господу нашему и подумать о том, смогу ли я рассчитывать на «Милость Королевы», [47] заделавшись свидетелем со стороны обвинения, как капитан Спринг выдал очередную порцию приказов, как раздался ужасный треск и рев где-то наверху, среди парусов. «Бэллиол Колледж» вдруг словно провернулся на пятке с резким креном, который заставил мой желудок расстаться с завтраком и резко подвернул под корму шлюпа.

47

Милость Королевы (Queen's Evidence) — термин, означающий давать показания против соучастников по преступлению.

Конечно, я не понял этого маневра, но в течение следующего часа Спринг повторял его с полдюжины раз, а ветер все свежел и, несмотря на то, что шлюп повторял наши маневры, я заметил, что он понемногу отстает, — не сомневаюсь, что любой яхтсмен смог бы объяснить это лучше. Матросы кричали и смеялись, но их было почти не слышно на фоне ужасного гула, поднимающегося с нижней палубы, где рабы стонали и вскрикивали от ужаса при особо сильных кренах судна. Наконец мы снова взяли курс в открытое море, а патрульный корабль оказался далеко позади. Он все еще стремился догнать нас, но уже не представлял особой опасности.

Только тогда Спринг передал штурвал матросу и, подойдя к кормовым релингам, прочел отстающему шлюпу свой краткий катехизис, грозя кулаком и называя преследователей сукиными сынами.

— Вот куда уходят денежки наших налогоплательщиков, — орал он, — вот кто должен защищать нас от французов! Гляньте на них! Я смогу их обойти даже на угольном лихтере, латанном на блэкуоллской верфи! Quo, quo, scelesti ruitis, [48] а? Говорю вам, мистер Салливан, команда монахов лучше управится на обыкновенном плоту! Кто сегодня набирает таких идиотов на флот? Его командир, должно быть, какой-нибудь пропитанный ромом недоумок-пенсионер или, того лучше, безусый щенок, папаша которого заседает в Палате Лордов, а мамаша корчит из себя леди и увивается за лордами Адмиралтейства. Хотел бы я, чтобы вы хоть раз вышли в море под командой Забияки Уотермена [XXIV*], или поучились этому ремеслу на опиумном клипере под началом шкипера-янки с Восточного побережья и шотландского владельца! Слышите, вы, вы — паршивые лодочники из Порт-Магона! Вам бы на берегу сидеть!

48

Куда, куда, спешите вы, безумцы? (лат.).

Это была прекрасная речь, жаль только, что пропала даром, так как шлюп был уже на несколько миль позади; к полудню он был лишь точкой на горизонте, а побережье Африки исчезло у нас за кормой. Легкость нашего бегства во многом объяснялась тем, что Спринг хорошо знал свое дело, так как плавание у Невольничьего Берега — штука опасная, многие работорговцы были захвачены во время штилей, которые часто бывают в этих местах. Но в некоторых дельтах и устьях рек можно рассчитывать на хороший порыв ветра, и Спринг отлично знал такие места; к тому же он был первоклассным моряком и располагал отличной командой, а вместе они, похоже, были способны на все. На следующий день мы увидали еще один патрульный корабль, но прошли настолько далеко от него, что он, наверное, и не заметил нас, а Спринг даже не прервал своего обеда.