Флэш без козырей
Шрифт:
— Но ведь если есть Бог и Небеса, значит должны быть и дьявол с адом? Так ведь?
Это я тоже слыхал раньше. Так что, продолжая играть роль преподобного Флэши, я объяснил ему, что на счет этого нет единого мнения. В любом случае, сказал я, если ад и существует, то вряд ли в нем может быть хуже, чем жить на земле, — в последнее, кстати сказать, лично я не верил ни минуты.
— Но ад существует! — крикнул он, глядя на меня лихорадочно блестящими глазами. — Я знаю, это — ужасное огненное пекло, в котором проклятые грешники будут гореть целую вечность! Говорю тебе, Флэшмен, я знаю это!
Я мог сказать ему, что к подобным видениям может привести разглядывание картинок из «Священной Войны» Баньяна, [53] которые, помнится потрясли мое юное воображение, когда я впервые их увидел. Но я снова подыграл третьему помощнику, отметив, что если такой ад и существует, то предназначен исключительно для закоренелых грешников, к которым сам Комбер не относится.
Он кусал себе губы от боли в ране, а его голова металась по подушке.
— Но ведь я — грешник, — простонал раненый, — ужасный грешник. О, боюсь мне будет отказано в искуплении! Спаситель отвернется от меня, я знаю это.
53
Джон Баньян (1628–1688), английский писатель и проповедник. Его книга «Священная война» (1682) — красочная аллегория, повествующая о том, как дьявол захватил город Мэнсоул («душа человека») и в конце концов был изгнан оттуда Эммануилом («с нами Бог»).
— Ну, я в этом не уверен, — заметил я, — ты же знаешь, что работорговля — не смертный грех.
Он снова застонал и прикрыл глаза.
— Нет такого греха на моей совести, — наконец произнес он сбивчиво, так что я так и не понял, о чем идет речь, — это мое слабое тело предало меня. У меня так много грехов: я нарушил Седьмую заповедь…
Насчет ее содержания я не был точно уверен. Подозреваю, речь в ней шла о волах и другом домашнем скоте, что было явно не к месту, но от человека на грани агонии можно еще и не того ожидать.
— Что тебя тревожит? — спросил я.
— В этой… этой деревне… — едва выговорил он, произнося слова с большим усилием, — эти… эти женщины. О, Боже… Горе мне! Я следил за ними… Я хотел обладать ими… в моих помыслах… я смотрел на них, как Давид смотрел на Вирсавию. Я желал их, страстно, похотливо, грешно… о, Флэшмен, я виноват… в Его глазах, я…
— Да ладно, — сказал я, потому что меня все это уже начало утомлять, — за это ты в ад не попадешь. Если бы за это отправляли в чистилище, оно бы давно переполнилось — я бы не удивился, встретив там все человечество, с коллегией кардиналов включительно.
Но он все еще бормотал что-то о плотском грехе, а затем, как и все кающиеся грешники, решил, что все-таки прав, и взял меня за руку — его рука при этом была сухой, как вязанка хвороста.
— Ты хороший парень, Флэшмен, — сказал он, — ты облегчил мои страдания.
Меня все мучила мысль, с чего это он так убивается. Если бы на моей совести не было ничего тяжелее работорговли и подглядывания за аппетитными задницами, то я умер бы счастливым и все тут. Но этот бедняга, похоже, слишком буквально воспринимал Библию, поэтому так и мучился.
— Ты действительно веришь, что я буду спасен? — лихорадочно бормотал он. — Мне будет даровано прощение, правда? Нас так учили — что мы сможем смыть грехи наши кровью агнца.
— Выбрось это из головы, старина, — предложил я, — это все только книжная выдумка. А сейчас…
— Не уходи, — умоляюще проговорил он, цепляясь за мою руку. — Ты же знаешь, Флэшмен, я умираю… уже немного осталось…
Я спросил, не хочет ли он, чтобы к нему заглянула миссис Спринг, но Комбер только покачал головой.
— Я еще кое-что… должен сделать… сначала. Подожди немного, мой дорогой друг.
И я ждал, хотя больше всего на свете хотел бы убраться из каюты. Он задышал тяжелее, чем раньше, всхлипывая, точно старая помпа, но, очевидно, собрался с силами, потому что вдруг снова открыл глаза и пристально посмотрел на меня.
— Флэшмен, — спросил он с нажимом, — как ты попал на борт этого судна?
Это несколько озадачило меня, и я начал было рассказывать Комберу всю историю (конечно же, ее хорошо отредактированную версию), но он оборвал меня.
— Это случилось против твоей воли? — он почти умолял.
— Ну, да. Я и не предполагал…
— Тогда ты тоже… о, во имя Господа, скажи мне правду… ты ненавидишь это отвратительное рабство?
Ого, подумал я, что ж такое? И ответил очень умненько.
— Ага, — сказал я, — я его ненавижу.
Уж больно мне хотелось посмотреть, что из всего этого выйдет.
— Слава Богу! — воскликнул Комбер. — Слава Богу! — И затем: — Поклянись, что о том, что я тебе расскажу, ты и слова не обронишь никому больше на этом проклятом судне.
Я истово поклялся, и Комбер вздохнул с огромным облегчением.
— Моя перевязь, — пробормотал он, — вот здесь, на груди. Да, возьми ее… и разрежь… там, возле пряжки.
Заинтригованный, я осмотрел находку. Ремень был широким и тяжелым, сшитым из двух слоев кожи. По совету Комбера я поддел несколько стежков моим ножом, и две полоски кожи разошлись. Между ними лежал туго сжатый тонкий клеенчатый пакет. Я начал открывать его, и мне вдруг показалось, что со мной недавно уже было нечто подобное. Я вспомнил, как распарывал подкладку моего собственного сюртука, сидя рядом с Йотуншлухтом, а де Готе лежал передо мной, стоная от боли в раздробленных на ноге пальцах. Неужели все это было лишь несколько месяцев тому назад? Казалось, что с тех пор прошла целая вечность… Затем пакет раскрылся, и внутри него я обнаружил два листочка бумаги. Я развернул первый из них и уставился на печать с якорем в его углу и под ней слова:
«Лейтенанту Королевского флота Бичемпу Миллуорду Комберу. Сим вам предлагается и предписывается…»
— Боже милостивый! — воскликнул я. — Да вы королевский офицер!
Комбер попытался кивнуть, но его рана, очевидно, снова дала о себе знать, так как он дернулся и застонал.
— Прочти, — прошептал он.
«… немедленно прибыть к секретарю Торгового Совета и получить от него или иного официального лица по его указанию, инструкции и приказы, в соответствии с которыми вам следует действовать и предпринимать все действия, которые секретарю представится целесообразным на него возложить, против лиц, замешанных в богопротивной и незаконной перевозке рабов с побережья Гвинеи, Берега Слоновой Кости, Грэйна, Того, Дагомеи, Нигера и Анголы в Америку. Вам надлежит строго подчиняться и исполнять все указанные инструкции и приказы так же, как если бы они исходили непосредственно от Их Светлостей лордов адмиралтейства или других высших офицеров, находящихся на службе Ее Величества».