Флэш по-королевски
Шрифт:
— А что же, черт побери, будет со мной?
— Вы, дорогой сэр, к тому времени окажетесь вдали от пределов Германии — с десятью тысячами фунтов стерлингов в кармане, — Бисмарк позволил себе улыбнуться. — Мы ведь не просим вас работать бесплатно. Ваше молчание гарантировано: если вам вздумается поведать столь невероятную историю, то кто же в нее поверит? Да и зачем вам болтать? Ведь дело окажется для вас весьма выгодным.
«Ага, выгодным оно окажется для тебя, — подумал я, — когда меня найдут с пулей в голове или с ножом в сердце». Было ясно как день, что по завершении этого дела мертвый я буду куда безопаснее, чем живой — с их точки зрения. Я перевел взгляд с Бисмарка на весело ухмыляющегося Руди, примостившегося
— Догадываюсь, о чем вы думаете, — говорит Бисмарк. Он встал, взял коробку с сигарами и угостил меня одной, предварительно прикурив ее от свечи. — Вы не верите мне. Считаете, что после всего я разделаюсь с вами, nicht wahr? [31] Что я нарушу свое обещание.
— Ну, — отвечаю я, — такая мысль не приходила мне в голову, но раз вы изволили высказать ее…
— Дорогой мой мистер Флэшмен, попытайтесь поверить мне. Я просто ставлю себя на ваше место, а вы, без сомнения, ставите себя на мое. Будь я Флэшменом, мне это все показалось бы очень подозрительным. Я бы потребовал, чтобы игра шла в открытую, не так ли?
31
Не так ли? (нем.).
Я промолчал, а он обошел вокруг стола.
— Задайте себе вопрос, — продолжает он, — что я выигрываю, если обману вас? Безопасность? Вряд ли, поскольку, оставшись в живых, вы едва ли сможете причинить нам какой-либо вред. Как я уже сказал, никто не поверит в вашу историю, которая, кстати, будучи обнародованной, обернется против вас. Продолжить? Ваша смерть может представить собой э-э… проблему. Вы же не дитя, и ваше исчезновение может создать для моего плана некоторые непредвиденные затруднения.
— Как видите, мы честны с вами, — заявляет Руди. Крафтштайн энергично закивал, а де Готе постарался изобразить обнадеживающую улыбку, смахивающую на оскал опечаленного волка.
— А десять тысяч фунтов, можете мне поверить, вовсе не та сумма, — продолжал Бисмарк. — Это очень дешевая плата за основание новой Германии — а именно этот приз стоит на кону. Вы сочтете нас мечтателями, пустыми визионерами — возможно, даже мерзавцами. Мне все равно. Это не имеет значения. Мы затеваем великое дело, и вам предстоит внести в него лишь малую лепту — но, как всегда бывает с малыми лептами, она является самой важной. Вы нужны мне, а я всегда плачу за то, что мне нужно.
Он выпрямился — мужественный, грозный, исполненный властности.
— Вы желаете удостовериться в правдивости моих обещаний. Я старался доказать вам, что держать их в интересах как моих, так и Германии. К этому я готов прибавить свое честное слово как юнкера, солдата и джентльмена: клянусь честью исполнить то, что я обещал и что как только вы сыграете свою роль в плане, то будете без риска препровождены за пределы Германии, в целости и сохранности и с оговоренным вознаграждением.
Бисмарк развернулся на каблуках и вернулся на свое место. Остальные молча ждали. После длинной паузы он продолжил:
— Если хотите, могу поклясться на Библии. Сам я убежден, что человек, желающий солгать, не остановится и перед клятвопреступлением. Я так никогда не поступаю. Впрочем, я в вашем распоряжении.
Сказано было весьма впечатляюще. На мгновение ему почти удалось убедить меня. Но по части грязных делишек Мы с Бисмарком друг друга стоили, и мне не хуже его были известны все эти трюки.
— Мне наплевать на клятвы, — говорю я. — В любом случае, я не уверен, что мне по нраву ваш маленький заговор. Вы же знаете — я не нищий, — это, кончено, было бессовестной ложью, — и не намерен горбатиться на вас ради десяти тысяч. Это бесчестное, коварное и чрезвычайно опасное предприятие. В случае провала оно будет стоить мне головы…
— И нам тоже, не забывайте, — восклицает де Готе. — Если вас схватят, вы можете нас выдать.
— Спасибо вам огромное, — говорю я. — Утешили так утешили. Но знаете ли, мне до всего этого нет дела. Я всецело за тихую, мирную жизнь…
— В баварской тюрьме, — мило вставляет Руди, — отбывая десять лет за изнасилование?
— А вот и пальцем в небо, — говорю я. — Даже если вы теперь отправите меня назад в Мюнхен, то как вам удастся объяснить мое отсутствие в промежуток между совершенным преступлением и арестом? Это будет не так-то просто.
Это заставило их задуматься, и слово взял Бисмарк.
— Не стоит тратить время. Какие средства мы использовали, чтобы доставить вас сюда, теперь уже не имеет значения. Стоит ли объяснять, что случиться с вами, если вы отвергнете предложение? Мы здесь совсем одни. Никто не видел, как вы приехали, никто не увидит, как уехали. Я понятно выражаюсь? По сути, у вас нет выбора, кроме как согласиться, и принять плату, которую — обещаю — вы получите.
Ну вот наконец и они — старые добрые открытые угрозы. Если им заблагорассудится, они как пить дать, перережут мне глотку. Я вляпался по полной, и потроха мои болезненно сжались. Но выхода не было — да и в конце концов: а вдруг они не врут? Ей-богу, на десять тысяч я бы развернулся! Но мне никак не верилось, что они заплатят — окажись я на месте Бисмарка, ни за что бы не заплатил, когда уж получил свое. Мне даже думать не хотелось о риске, с которым связано выполнение их чокнутого плана, но, с другой стороны, я не мог не отдавать себе отчета, что будет со мной в случае отказа. В первом случае меня ожидает сумасшедшее приключение, сулящее страшную опасность, но и солидное вознаграждение; во втором — смерть, и не иначе, как от рук герра Крафтштайна.
— Скажите-ка, Бисмарк, — говорю я. — Вы не добавите до пятнадцати тысяч?
Он холодно посмотрел на меня.
— Слишком много. Вознаграждение составляет десять тысяч и увеличению не подлежит.
Я старался придать себе огорченный вид, но в душе радовался. Намеревайся Бисмарк сыграть со мной в грязную игру, то не постеснялся бы задрать ставки; тот факт, что он не сделал этого, внушал определенную надежду.
— Ты же сказал, что не нищий, — хмыкнул Руди, чтоб ему провалится.
Я помедлил, словно в нерешительности, потом говорю:
— Ладно, я сделаю это.
— Отлично, парень! — вскричал Руди и похлопал меня по плечу. — Клянусь, мы с тобой одной крови!
Де Готе пожал мне руку и заявил, что чертовски счастлив, идя на дело вместе с таким решительным и хладнокровным товарищем; Крафтштайн налил мне еще бренди и предложил выпить за мое здоровье; даже Берсонин оставил свой пост у двери и присоединился к тосту. Но Бисмарк проговорил только: «Прекрасно. Мы начнем дальнейшие приготовления завтра», — и вышел вон, оставив меня в колоде с четырьмя валетами. Последние теперь просто излучали дружелюбие: мы-де товарищи по оружию, и парни хоть куда, и «будем рады напиться с вами от души». Я шибко не сопротивлялся; меня буквально трясло от напряжения, и укрепляющее воздействие изрядной дозы спиртного казалось вовсе не лишним. Но пока они шумно нахваливали меня и похлопывали по спине, в голове пульсировала все та же мысль: Господи, я опять вляпался! И повезет ли, Боже милостивый, выбраться на этот раз?