Флетч и Мокси
Шрифт:
– У нее кооперативная квартира в Нью-Йорке, заложенная и перезаложенная. Очень дорогое поместье в Малибу, также заложенное. Какие-то странные манипуляции с акциями. Она покупала их по пятьдесят-шестьдесят долларов за штуку, а продавала по двенадцать-шестнадцать.
– Всегда?
– За редким исключением.
– Уменьшение общей суммы налога? Может, Питерман таким образом пытался уменьшить ее доходы?
– Доходы он уменьшал. Да еще как. Почему-то она вкладывала деньги в акции зарубежных компаний, о которых никто не слышал. К примеру,
– Наверное, эти пекарни приносили большую прибыль.
– Мексиканская компания грузоперевозок. Ресторан в Каракасе, столице Венесуэлы.
– Caramba!
– Странные пристрастия у твоей подруги. В этой стране она деньги не вкладывала. Если не считать ферму по разведению лошадей в Окале, штат Флорида. Половина фермы принадлежит ей.
– Правда? – изумился Флетч. – А я – то думал, что ее хозяин – Тед Стилл. Кстати, приятель Питермана. Я встретился со Стиллом на квартире Мокси в Нью-Йорке. Питерман нас и познакомил.
– Твоя подруга немало заплатила за перевозку скаковых лошадей из Флориды в Венесуэлу и обратно.
– Но, Марта, Мокси не знает, кто такой Тед Стилл. Она никогда не слышала этого имени. Мы сейчас в его доме.
– Мир тесен.
– Даже я вложил кое-какие деньги в скаковых лошадей этого пройдохи.
– Может мне следует взглянуть и в твои бухгалтерские книги.
– Может, и стоит, но не сейчас Марта, что все это значит?
– Не знаю. Я не успел вникнуть во все подробности. Но с первого взгляда нет ни малейшего сомнения в том, что у Мокси Муни был мотив для убийства Стива Питермана.
– К этому выводу придет и полиция, так?
– Полагаю, что да.
– Марта, все эти манипуляции с деньгами могли принести Мокси какую-то прибыль?
– Не знаю.
– Разве из этих документов не видно, что она – жертва обмана.
Марта Саттерли задумался.
– Предполагается, Флетч, что человек, пускающийся в рискованные финансовые операции, рассчитывает на прибыль.
– Но, Марта, здесь же одни убытки!
– Обычно так и случается с теми, кто рискует. Они чаще всего проигрывают. Так что убытки, Флетч, еще не доказательство добродетели.
– Кошмар.
– А кроме того, раз уж ты обратился ко мне за советом, я должен обратить твое внимание и на такой вариант. Вполне возможно, что твоя подруга, Мокси Муни, лгала тебе от начала и до конца.
– Для этого надо быть превосходным лжецом.
– А кто такой хороший актер, как не лжец?
– Перестань, Марта.
– Подумай об этом, Флетч. Мне-то не судить твою подругу. А вот кому-то придется. Вполне возможно, что она участвовала в этой игре вместе с Питерманом, а убила его, лишь узнав, что он обманывал и ее. Я же, на основе имеющейся у меня, естественно, неполной информации могу сказать только одно: твоя подруга, Мокси Муни, или виновна во всем, или очень уж глупа.
– Она просто попала в беду.
– И она это знает, не правда ли?
– Почему ты так ставишь вопрос?
– А с чего еще ей просить меня заглянуть
– Мокси – убийца. Такое просто не укладывается в голове.
Марта Саттерли вздохнул.
– Я уверен, что едва ли не у каждого убийцы где-нибудь да найдется близкий друг.
ГЛАВА 25
– Похоже, ты не выспался, – Мокси смотрела на него с гамака, висящего на балконе второго этажа Голубого дома.
– Да, спал я неважно, – признал Флетч.
Без четверти шесть он уже лежал в постели, но заснуть так и не смог. Вслушивался в тишину дома, и поднялся в половине девятого, когда пришли Лопесы. С улицы доносилось шуршание шин проезжающих грузовиков и автобусов, изредка – визг тормозов. Мокси потянулась, зевнула.
– Думаю, сегодня неплохо поплавать под парусом, – добавил Флетч. – Мы можем взять напрокат катамаран.
– Отличная идея.
Тут раздался звон разбившегося стекла. На улице перед домом поднялся крик.
– Оставайся здесь, – бросил Флетч Мокси, а сам обогнул угол, благо балкон окольцовывал дом.
Там он столкнулся с Джерри и Стеллой Литтлфорд. Они смотрели на улицу. При появлении Флетча повернулись к нему. На их лицах отражались изумление, боль, горечь, замешательство. Они промолчали.
У тротуара перед Голубым домом стояли два старых школьных автобуса, три грузовика для перевозки скота, несколько микроавтобусов, пять или шесть допотопных автомобилей. На каждом автобусе под окнами чернела надпись: СПАСЕМ АМЕРИКУ.
Люди, приехавшие на этих колымагах, толпились между ними и Голубым домом. Некоторые были одеты в длинные белые балахоны, с прорезями для глаз в капюшонах. Другие – в коричневые рубашки и брюки, дополненные черными сапогами, галстуками и нарукавными повязками с красной свастикой. Мужчин сопровождали женщины в простеньких, из хлопчатобумажной ткани, платьях и дети.
– Посмотрите на детей, – воскликнула Стелла. Несколько мужчин деловито доставали из автобусов плакаты и раздавали остальным. Надписи не отличались разнообразием: СОХРАНИМ АМЕРИКУ БЕЛОЙ, ГОЛЛИВУД ПРОДАЕТ АМЕРИКАНСКУЮ ДУШУ, НЕТ СМЕШЕНИЮ РАС. На одном и вовсе значилось: «НЕ ДОПУСТИМ МОНГОЛОИЗАЦИИ!» Плакаты эти держали не только мужчины в белых балахонах, но и женщины, и дети.
– Полагаю, речь идет обо мне, – процедил Джерри Литтлфорд.
– Нет, – покачала головой Стелла. – Обо мне. Стоящие слева тридцать неонацистов пытались изобразить из себя военизированное подразделение. Мужчина с красной лентой на шляпе что-то кричал, пытаясь выстроить их на тротуаре.
Подошла Мокси, встала рядом с Флетчем.
– Должно быть, эти люди ехали всю ночь, – заметил Флетч.
– Это не люди, – отрезала Мокси.
С улицы неслись крики: «Да это же Мокси Муни! Сука! Проститутка! Уж не Джерри Литтлфорд рядом с ней?» За криками последовал камень, ударился о стену за их спинами, упал на балкон.