Флибустьер. Вест-Индия
Шрифт:
– Спой мне, Эндрю, – попросила Шейла, и он негромко запел:
Глава 10Штурм
Утром капитан Брукс велел поднять испанский флаг, а молодцам Клайва Тиррела – обрядиться в трофейные шлемы и кирасы и встать с мушкетами на носу. Маскировка была не слишком убедительной, но все же способной вызвать у испанцев замешательство – пока сообразят, что за корабль к ним явился, «Ворон» приблизится к укреплениям. Чичпалакан уже узнавал очертания берегов и силуэты гор за полосою джунглей и клялся, что солнце не успеет сесть, как они уже будут на траверзе Пуэнте-дель-Оро. По его словам, в городе было сто двадцать испанских солдат, двести индейцев из Арагуа [56], носильщиков и погонщиков мулов, а также сотни три девушек и женщин из племени Каймана. С теми, кто помоложе и поприглядней, жили белые, а остальных держали в качестве кухарок, служанок и шлюх для пришлых арагуанцев. Еще восемьдесят солдат и надсмотрщиков обитали на руднике, к которому через сельву была проложена тропа, доступная для мулов. Рудник находился в скалистых предгорьях, примерно в двух днях пути, но объяснить его расположение подробнее Чичу не удавалось – не хватало слов. Он твердил о большой дыре, перекрытой стволами деревьев, о скалах, похожих на ладонь со скрюченными пальцами, о водопаде, текущем с гор, и своих соплеменниках, которых ловят и бросают в шахту. Прежде это место обходилось без имени, но теперь его называли Ашче Путокан, Дымящейся Скалой, – дым, видимо, шел от печей, в которых из руды выплавляли серебро.
Подъем якоря и первые мили пути Серов проспал, покачиваясь в гамаке на орудийной палубе, – ему и другим дежурившим ночью вахтенным полагался отдых. Сон был особенно сладок и крепок в утренние часы, когда солнце еще не жгло и над рекой гулял ветерок с намеком на прохладу. Скрип якорной цепи, ругань боцмана, звон доспехов не разбудили Серова; проснулся он лишь тогда, когда «Ворон» сбавил ход и над головой затопотали. Затем раздались крики сержантов, собиравших своих людей, и он, выскочив из гамака, схватил перевязь и шпагу и ринулся вслед за Люком Форестом на шкафут.
С левого борта к «Ворону» приближалась пирога. Вздымались две дюжины весел по обе стороны длинного узкого челна, сверкали, срываясь с них, водные струи, мерно сгибались руки и спины, трепетали яркие головные уборы. На носу стоял приземистый коротконогий человек с мощным торсом и мускулистыми плечами, на его груди темнел рисунок – свернувшийся кольцом кайман, а над головой широким полутораметровым веером расходились перья.
Капитан Брукс, Пил, Садлер и артиллерист Тегг разглядывали судно, вождя и гребцов с квартердека. Ван Мандер и Хрипатый Боб застыли у штурвала, рядом с ними Серов заметил тонкую фигурку Шейлы, а поодаль – Чича и Джулио Росано с подзорной трубой. Впрочем, необходимости в этом инструменте уже не было – до пироги оставалось двадцать ярдов. От бака до кормовой надстройки выстроился почетный караул – тридцать молодцов Клайва Тиррела с мушкетами на изготовку. Остальные расположились сзади, кто за шеренгой мушкетеров, кто оседлав рей на фок– или грот-мачте, кто забравшись на крышки люков.
Пирога скользнула вдоль корпуса «Ворона», и весла, тормозя ее движение, разом опустились. Брукс кивнул помощнику. Тот, презрительно сощурившись на голых индейцев, распорядился:
– Подать конец!
С палубы бросили канаты. Поймав их, гребцы подтянули суденышко к борту фрегата. Теперь стало видно, что все они вооружены – копья, луки и широкие деревянные лезвия, напоминавшие мачете, лежали на дне пироги.
Капитан отыскал взглядом Серова и рявкнул:
– Эндрю-писаря сюда! – И, когда тот забрался на квартердек, пояснил: – Чич твое имущество, и ты его лучше понимаешь. Спроси про этого павлина в перьях. Кто таков? Чего надо?
Предводитель индейцев уже забрался на палубу и медленно, важно шествовал к квартердеку. Серов ткнул в него пальцем:
– Ваш вождь, Чичпалакан?
– Вождь! – отозвался юноша и пояснил: – Большая вождь! Такой, как капитана Букс. Звать Гуаканари.
Пираты уступали дорогу вождю, стараясь не задеть головного убора. Его зеленые и синие перья торчали вверх и в обе стороны почти на длину руки.
Гуаканари поднялся по трапу, посмотрел на Чича и что-то произнес. Юноша понурил голову. Вождь, скорчив жуткую гримасу, вымолвил еще пару фраз.
– В чем дело? – буркнул капитан, выступая вперед. – Чем он недоволен?
Серов хлопнул Чича по спине:
– Не спи, парень! Переводи!
– Вождь сказать, что воины видеть Чичпалакана на большой лодка. Вчера. Смотреть хорошо, видеть – правда, Чичпалакан, бесхвостый ящерица. Еще сказать: долго ты болтаться у белых демонов, сын жабы. Много человеки умерло. Воины, женщины, дети.
Гуаканари внимательно слушал. Чресла его были перепоясаны плетеным поясом, с которого сзади и спереди свисали полоски лыка. За поясом торчал каменный нож.
– Надо бы его поприветствовать, – подсказал капитану Садлер.
Тот, окинув предводителя индейцев пронзительным взглядом, подал знак Серову.
– Большой вождь Брукс и все меньшие вожди рады видеть Гуаканари. Гуаканари – друг! Испанцы – враги!
Выслушав перевод, индеец довольно улыбнулся и протянул Бруксу свой каменный нож.
– Подарок, – пояснил Чич. – Чтобы вместе убивать испанский человеки.
Секунду поколебавшись, капитан вытащил стальной клинок, сунул его в руки Гуаканари и приказал Серову:
– Пусть твой парень скажет вождю, что мы атакуем испанский гадючник еще до заката. Я хочу, чтобы его воины перерезали дорогу к руднику. Так, чтобы ни один поганец не ушел! К вечеру мы возьмем город, а завтра отправимся к джунгли. Вождь должен быть с нами. Сам вождь и с ним двести воинов.
После долгих объяснений и подсчета на пальцах количества бойцов план был согласован. Заодно Гуаканари пояснил, что склады, в которых хранятся серебряные слитки, порох и съестные припасы, находятся сразу за городской стеной, обращенной к реке, что в этой стене есть ворота, а рядом с ними – четыре блестящих дырявых бревна, которые делают гром. Затем поинтересовался, имеются ли такие бревна у вождя Брукса.
– Там, внизу! – Серов топнул ногой о палубу, и Чичпалакан повторил его жест. – Много! Больше, чем у испанцев!
Губы Гуаканари снова растянулись в хищной усмешке. Он ударил в грудь кулаком, повернулся и, колыхая перьями, направился к своей пироге. Весла погрузились в воду, капли засверкали радугой, и узкое суденышко быстро понеслось к безлюдному, заросшему деревьями берегу. В сотне ярдов от него Гуаканари, по-прежнему стоявший на носу, вскинул руки и что-то пронзительно закричал. Лес отозвался гиканьем и воем; зеленая стена джунглей всколыхнулась, и шеренги потрясавших копьями воинов выступили из нее, словно скопище призрачных теней. Было их не меньше тысячи.
Серов наклонился к Чичпалакану:
– Что сказал вождь?
– Сегодня кайманы быть сытый, – раздалось в ответ.
Подняли кливер, и «Ворон» заскользил вверх по реке. Капитан и офицеры совещались, забыв о Серове, и он отступил подальше, к штурвалу, а потом к фальшборту, к Шейле и Росано. Здесь, на квартердеке, ему не полагалось находиться, но искушение взглянуть на девушку было слишком сильным. Не просто взглянуть, а очутиться рядом с ней, вдохнуть ее запах, увидеть, как заблестели ее глаза… Она улыбнулась Серову, порозовела и быстро прикрыла лицо ладонью.