Флибустьер
Шрифт:
Примерно через час, когда почти вся испанская эскадра скрылась из виду, Жак Буше крикнул из «вороньего гнезда:
— За нами идут три корабля!
— Испанцы? — спросил я.
— Нет, — ответил индеец, — Лоренс де Графф, Николас ван Хорн и Жан де Бернанос.
Голландцы, видимо, как опытные судоводители, тоже сообразили, что лезут в ловушку, и, поскольку имели более быстроходные суда, чем у испанцев, последовали моему примеру, а Жан де Бернанос в море всегда следовал за ними. В скорости они уступали нам, поэтому еще через пару часов мы потеряли из виду и их, и испанцев. Я приказал поменять глас и пойти на юг. Оторвемся до ночи подальше от погони, а утром пойдем к Эспаньоле.
Утром
— Мы тут подумали, капитан, и приняли решение поискать добычу у испанских берегов, — выдал Пьер Бело.
— А возможность нарваться на испанскую эскадру вас не пугает? — поинтересовался я.
— Чего нам ее бояться?! — искренне удивился он. — Удрали от них в этот раз — удерем и в следующий!
— Мне бы твой оптимизм, — произнес я.
— Так что, капитан, посмотри по карте, где чаще можно встретить добычу, и пойдем туда, — произнес квартирмейстер твердо, давая понять, что в случае отказа моим кораблем будет командовать другой человек.
Я вынужден был согласиться, хотя первым желанием было разрубить бывшего священника на две части по вертикали:
— Хорошо, пойдем поищем добычу.
Мы поджались к материку, пошли вдоль берега на юго-запад. Я собирался спуститься до южного берега Карибского моря и, если не встретим торговое судно, напасть там на какую-нибудь плантацию, забить трюм любым, пусть даже дешевым, грузом, вернуться на Тортугу, где поделить добычу и распустить экипаж. Как назло на следующее утро Жак Буше заметил баркас, который следовал встречным курсом ближе к берегу. Заметив нас, баркас быстро развернулся, но убежать не смог.
Шкипером был сутулый и угрюмый мулат с маслянистыми глазами, одетый в рубаху и короткие штаны из дешевого полотна и с большой соломенной шляпой на голове. Ему помогали три матроса, как ни странно, все белые и одетые богаче. Баркас вез балки и доски из плотного и тяжелого, красного дерева. Казалось, что груза мало, но баркас сидел глубоко.
— Откуда дровишки? — задал я вопрос.
— Это не дровишки, а материал для постройки корабля, — как несмышленыша, просветил меня шкипер.
— Как это я сам не догадался?! — насмешливо воскликнул я. — Так откуда и куда их везешь?
— С лесопилки в Кампече, — ответил мулат.
Надо же! Видимо, этот поход по-любому будет связан с Кампече!
— Если покажешь, где находится лесопилка, отпущу тебя и твоих матросов, — предложил я.
— Точно отпустишь? — уставившись на меня маслянистыми глазами, спросил шкипер.
— Благородному человеку такой вопрос не задают, — сказал я. — Или ты не обучен хорошим манерам?
Судя по всему, отец у него дворянин, а мать подкачала. Обратный вариант здесь встречается редко. Благородные испанские отцы обычно дают бастардам хорошее воспитание и образование, а этому и на баркас подкинул. Англичане, как народ продвинутый, завозят на острова ирландских женщин и скрещивают их с рабами. Дети рождаются работящими, как мамы, и приспособленными к жаркому климату, как папы. Или наоборот. Брак селекционной работы обычно продают соседям. У французов по королевскому указу, изданному тринадцать лет назад (вот что аукнется в будущем на Гаити!), ребенок рабыни — раб. При этом отца штрафуют на две тысячи ливров, а рабыню с ребенком продают другому хозяину, запрещая их выкупать.
— Обучен, — буркнул мулат.
Лесопилка располагалась на неширокой речушке, впадающей в море милях в десяти от места нашей встречи. За время перехода мы перегрузили красное дерево в трюм, а в баркас пересела большая часть экипажа под командованием квартирмейстера и первой отправилась к цели. Я же подождал высокую воду при приливе. Они здесь слабенькие, около метра, но этого хватило, чтобы пройти по речушке пару миль до лесопилки.
Это были две водяные мельницы. Первая приводила в действие одну большую пилу и через систему блоков подтягивала к ней ствол дерева, а вторая крутила сразу две пилы меньшего размера, на которой бревна распиливали на доски. Обе мельницы продолжали работать, хотя никто ничего не пилил. Рядом с большой пилой на земле сидели четырнадцать рабов-негров, две рабыни-негритянки, молодые женщины, и три надсмотрщика-мулата. Видимо, хозяин лесопилки — любвеобильный чувак. По словам шкипера здесь работало больше сотни рабов. Остальные успели убежать в джунгли. Хозяин живет в поселке, что километрах в десяти отсюда, поэтому, кроме рабов, пяти пар волов, двух ослов, рабочего инвентаря, запасов продовольствия и нескольких кубов заготовленных пиломатериалов, больше ничего ценного не нашли. Я приказал рабам грузить добычу на тендер, а потом — их самих на баркас. На судне для такого количества рабов места не было. Придется им попутешествовать с меньшими удобствами.
— Синьор, вы обещали нас отпустить! — услышал я крик шкипера-мулата.
Его, оказывается, вместе с матросами загоняли на баркас.
— Отпустите их! — приказал я.
— Капитан, добычи мало, а за этих англичане дадут тысячи полторы ливров, — сказал мне квартирмейстер, ухмыляясь нагловато.
Видимо, решил, что я и дальше буду с ним соглашаться.
— Я дал им слово, что отпущу, если покажут дорогу сюда, — напомнил я.
— Так это ты дал, а мы не давали, — сообщил Пьер Бело.
Флибустьеры, слышавшие его слова, заулыбались, поглядывая на меня так же нагловато.
— Ты — простолюдин, и твоему слову денье цена, а я — шевалье, и мое слово крепко. И если кто-то с этим не согласен, я буду драться с ними на кутлассах, по очереди. Ты будешь первым, — заявил я и крикнул на тендер слуге: — Кике, принеси мою саблю!
На суше поединки разрешены, и отказаться от вызова — признать себя трусом. Флибустьеры имели возможность наблюдать мои тренировки со шпагой и саблей, поэтому вряд ли у кого-то из них есть сомнения, чем закончится поединок. Так что им надо было или отпускать шкипера и матросов, или умереть по очереди, или убить меня толпой, с чем согласны пока не все флибустьеры.
— Не горячись, капитан! — сменив тон на дружеский, произнес квартирмейстер. — Я решил помочь тебе. Ты ведь потеряешь больше всех, если отпустим их.
— Не надо считать деньги в моем кармане, лучше поройся в своем дырявом, — посоветовал я.
Одежда на попе-расстриге была вся в дырках и латках, поэтому мой совет вызвал дружный гогот флибустьеров. После чего шкипер-мулат и его экипаж были отпущены на все четыре стороны.
Ночью во время начал отлива мы сплавились в море, где на рассвете обнаружили, что три надсмотрщика-мулата сбежали. И это, несмотря на то, что в реке и море рядом с устьем водились кайманы. Я мысленно пожелал удачи отважным парням.