Флибустьеры против пиратов Карибского моря

Дюпри Леонар

– А где это, Новая Гранада?

– На юг от Сан-Доминго через море. Это на материке. Испанцы еще называют это место Маленькой Венецией или Венесуэлой. Это потому, что местные индейцы строят там свои дома на воде, на сваях.

– Мартен, скажи, испанцы вот так запросто разрешают нам, французам, селиться на их землях? А где они, в таком случае, сами живут? Ты там бывал?

– Если бы разрешали. А то проклятые кастильцы все захапали себе и не пользуются ничем. Словно собаки на сене. Сами не едят и другим не дают. Они претендуют на весь остров, хотя живут-то только в трех местах. Самое большое из них – это район южного побережья, который местные индейцы называли Хигуэй. Там находится испанская столица Санто-Доминго. Большой порт и сильная крепость на берегу широкой реки Романы, многочисленный гарнизон, ров, каменные стены, бастионы. Второе место вокруг города Сантьяго-де-лос-Кабальерос в центре острова, в долине реки Вака-дель-Норте, между Кордильера-Сентраль и Кордильера-Септентриональ. Город тоже находится на реке, но укрепления только природные. Третье место, где живут в основном испанские пастухи, так это вокруг города Сан-Хуан-де-Гоава, в долине между гор Плин-дю-Сюль-де-Сак и Кордильерой-Сентраль.

– А как сюда попали французы, если это земля испанцев?

– Как попали? Вам лучше знать, ведь вы же тоже французы. Как вы сами-то сюда попали, помните? Вот и остальные так же. Мне рассказывали старики, что испанцы сначала очень хорошо обжили Сан-Доминго. Тут было много плантаций, ферм, где разводили коров, свиней, лошадей, много народу, но после того как местные поселенцы поняли, что больше здесь, у индейцев, золота нет, а в это время на континенте золото потекло рекой, они все побросали и устремились туда. Зачем содержать хлопотные хозяйства на этом острове, когда золото можно легко отобрать у дикарей. Сначала сотнями, а потом тысячами испанцы стали покидать остров и переселяться сперва в район Новой Испании, потом в район Новой Гранады, потом в Перу и Чили.

– Значит, испанцы ушли за золотом из этих мест, где мы сейчас живем?

– Из этих мест они ушли еще раньше. Здесь, где-то в районе нашего поселка, у Свободной гавани, впервые пристали их корабли. Они основали первые поселения и плантации, но вскоре вспыхнула страшная эпидемия, и испанцы бежали из этих мест на южное побережье, основав там новую столицу Санто-Доминго. Словом, нагадили и ушли. С тех пор эта земля была ими почти брошена. Оставались лишь незначительные поселки.

– И тогда появились буканьеры?

– Само собой, свято место пусто не бывает. После того как испанцы устремились на континент, бросив свои хозяйства, коровы, свиньи и лошади разбрелись по острову и за несколько десятков лет (а может, и за сто) расплодились в огромном количестве. Ведь у них тут нет никаких естественных врагов, кроме человека. А людей здесь и не было. Индейцев – и тех испанцы всех повывели. Они заставляли их работать на плантациях, а местный индеец ленивый, он скорее умрет, чем будет работать. Вот они и передохли. Поскольку север Сан-Доминго был испанцами почти не заселен, здесь обосновались наши соотечественники, приплыв с острова Сент-Кристофер. Начали промышлять одичавшими свиньями и коровами. Много их разных на моем веку сходило с кораблей, чтобы заняться охотой. Сначала их так и называли – убийцы коров, но потом всплыло старинное индейское слово «букан». Это такой способ коптить мясо. Вскоре это дело стало не менее прибыльным, чем плантаторское. Любому кораблю, который останавливался у нас перед переходом через Атлантику, требуется не только свежая вода, но и еда в дорогу. Так вот эти охотники коптят особым способом мясо, которое может не портиться на протяжении нескольких недель, и продают его на корабли. Раньше у нас останавливалось очень много корсаров из Европы, которые с добычей шли домой, поэтому могли хорошо заплатить за провиант. В связи с этим число желающих стать охотниками все возрастало. Да и сейчас возрастает, несмотря на их дикие нравы и порядки с матлотажами.

– А почему ты не стал буканьером?

– Я хороший специалист по плантациям, по расчистке леса, по выращиванию разных культур, я не охотник. Охота мне не нравится, хотя это не значит, что я никогда не охотился и не держал мушкета в руках.

– А кто становится буканьером?

– Да любой, кто захочет.

– А сейчас на Сан-Доминго совсем нет индейцев?

– Совсем. Если не считать привезенных из других мест или полукровок. И тех наберется не больше сотни, живут они порознь в услужении у разных испанских сеньоров.

– А скажи, негры у испанцев тоже есть? Как и на наших плантациях?

– Есть, а как же. Негры не такой глупый народ, как были местные индейцы. Чернокожие умеют работать, потому что хотят жить. За что и ценятся. Их привозят сотнями в Санто-Доминго. Там большой рынок, куда съезжаются испанские плантаторы со всего острова и даже со всей Вест-Индии.

– А ты сам как попал сюда?

– Этого я не знаю, но не из Африки, уж точно. Сколько себя помню, я всегда жил здесь. Возможно, родители привезли меня сюда совсем маленьким, а может быть, я родился уже здесь. Не могу знать, так как рассказать было некому. Отец и мать умерли, когда мне было еще совсем мало лет, и меня воспитывали чужие люди. Если мне сейчас 40, то, возможно, родители прибыли сюда где-то около 1620 года. Старики говорили, что тогда многие корабли из Франции, Голландии и Англии останавливались на наших пустынных берегах на обратном пути в Старый Свет, чтобы набрать воды, еды, да и починиться, если нужно. Здесь они находили все, что нужно: и корабельный лес, и еду, и отменную воду. Говорят, что те немногие испанские поселенцы, которые тут еще оставались, зарабатывали на этом неплохие деньги. Вскоре к ним стали присоединяться голландцы и французы с кораблей, приходивших в Вест-Индию для продажи контрабанды. Ведь испанское правительство не разрешает чужеземцам торговать со своими колониями, поэтому все, что привозят наши соотечественники, считается контрабандой.

– А ты сам никогда не занимался контрабандой, чтобы заработать?

– Нет. Несмотря на то что я вырос у моря и не раз выходил на утлых суденышках на рыбалку, даже плавал к побережью Кубы и Малым Антилам, морской промысел меня никогда не прельщал. Я вырос здесь, где всего вдоволь. Зачем мне золото? Как его тут потратить? А уезжать в Европу я не собираюсь, потому что моя родина здесь. Мне всего хватает. Если хотите, то сейчас вы видите перед собой абсолютно счастливого человека. Помню, как я познакомился со своим нынешним хозяином. Давно это было. Я еще тогда совсем молодым был, лежал под пальмой, никого не трогал. Тут подходит Пету и говорит: чего зря лежать, нарви бананов, я их у тебя куплю, ты снова нарвешь, я снова куплю, а потом ты наймешь других, они будут рвать бананы, а ты лежать под пальмой и ничего не делать. Тогда я ему говорю: а я и так уже лежу под пальмой и ничего не делаю…

Мы посмеялись этой байке, я спросил:

– Зачем ты служишь Гийому Пету, если тебе ничего не нужно?

– Но должен же человек чем-то заниматься. Ведь суть жизни не в том, чтобы ничего не делать, а чтобы делать то, что нужно людям да и тебе самому интересно. Я же работаю у него главным по разбивке плантаций не из-за денег, которые, кстати, наш хозяин платит исправно. Я работаю ради того, чтобы спасать таких вот птенцов навроде вас. Да еще и для того, чтобы сделать эту страну более красивой и пригодной для житья. Если бы не я, вы бы умерли с голоду или, по крайней мере, терпели страшные лишения среди всего этого изобилия, как любой чужак, попавший на этот райский, но дикий остров. Я спасаю таких, как вы. Вот если Гийом Пету купит еще несколько белых батраков, я уйду от вас к ним и так же буду учить их выживать, как учил вас. За это меня даже называют профессором суровых наук.

– А Тортуга, расскажи нам об этом острове? Ты бывал там?

– Конечно. Я бывал и там, и у англичан в Самане, и у наших в Гонаиве и Кюль-де-Саке, и у голландцев в поселке Святой Николай, и даже у испанцев в Сантьяго и Санто-Доминго. Я же говорил вам, что если не родился, то вырос на этом острове, поэтому исходил его вдоль и поперек. Видел даже гору, на которой в самый лютый зной лежит снег. Видел саванны, где нет ни единой зеленой травинки, видел вечнозеленые леса, где сквозь деревья не могут пробиться лучи света, видел глубокие ущелья и бурлящие водопады, видел огромное соленое озеро, где, как это ни странно, живут кайманы. И Тортугу я знаю как свои пять пальцев. Раньше мы частенько туда наведывались за черепахами, которые облюбовали берега южной стороны острова. На Тортуге французские переселенцы поселились раньше всего, уже потом они перешли на большую землю, которую назвали Сан-Доминго. Во всяком случае, мне именно так рассказывали старики. По их словам, раньше на Тортуге жили в мире все три нации: французы, англичане и голландцы, но теперь разбрелись по разным углам…

Как-то раз был я на Самане. Это такой полуостров на восточном берегу Сан-Доминго, где живут английские буканьеры. Это место индейцы называли Магуа. Чудесный по красоте полуостров, к которому, однако, с суши подобраться совершенно невозможно из-за непроходимых болот с кишащими там кайманами. У англичан вдоволь и дичи, и рыбы, но вот дикие коровы там не водятся, поэтому местные буканьеры ходят за ними на каноэ на большую землю. Так вот, был я как-то у них весной и наблюдал уникальное явление: мимо берега плыли на юг сотни китов-горбачей, ими буквально кишело все море. Зрелище удивительное и завораживающее…