Флиртаника всерьез

Берсенева Анна

– Я не думаю о жене, – сказал Игорь. – Она сама по себе, я сам по себе.

Катя видела, что он говорит правду. Нет, она никогда не смогла бы так жить – вот так вот, совсем сама по себе. Но что сравнивать! Игорь такой сильный, что… очень одинокий. Наверное, это закон в жизни такой: сильные люди всегда одинокие. Ну точно, Катя даже вспомнила, как бабушка однажды говорила маме о каких-то знакомых, которые никак не могут пожениться:

– Да и зачем бы судьбе их сводить? Оба сильные, трудно будет – поодиночке справятся. Бог-то ведь человеку пару в помощь дает, чтоб жизнь вместе одолевать полегче было.

Ей почему-то стало не по себе от

этого воспоминания. Ясно же, что от нее, от Кати, такому человеку, как Игорь, никакой помощи быть не может.

Он посмотрел на нее, погладил по руке. Его рука была так же холодна, как огонь в его глазах.

– Котлеты, говоришь, теплые еще? – сказал Игорь. – Ну так давай съедим, пока не остыли.

Глава 5

После того как Катя ушла, Игорю долго еще казалось, что теплое облачко, оставленное ею, кружится над его кроватью.

Она была единственная женщина, которую всегда сопровождало такое облачко. Он потому и обратил на нее внимание, хотя вообще-то не был склонен к подобным наблюдениям, а в то время, когда он впервые ее увидел, соображения такого вот зыбкого рода его просто раздражали.

Но тогда, почти год назад, его так привлекло ее девическое простодушие, что он долго не мог его забыть. И решил позвонить ей, хотя и понимал, что делать этого, наверное, не надо.

Тогда он думал «наверное, не надо», а теперь – «конечно, не надо было». Не надо было ей звонить, не надо было вступать на эту зыбкую почву. Но он позвонил и вступил, а сейчас что ж – коготок увяз, всей птичке пропасть; так, кажется, называлась нудная в своем постановочном авангардизме пьеса Островского, на которую он однажды ходил с женой.

Мысль о жене пришла некстати – Игорю было неприятно вспоминать о ней. И даже не потому, что из-за ее неведомо откуда взявшегося любовника он уже третий месяц вынужден валяться на больничной койке, морщиться от головной боли и благодарить судьбу за то, что по крайней мере выжил. К любовнику и его дружку он испытывал только холодную злость и знал, что они получат по заслугам, если не оба, то по крайней мере тот, который отправил его в такой унизительный нокаут.

Но о жене он не хотел вспоминать не поэтому. Просто его раздражали воспоминания о ней. Такая реакция даже вызывала у него недоумение, потому что за семь лет брака у них накопилось немало счастливых воспоминаний. Они много ездили вместе, и много разговаривали о том, что видели в этих поездках… Они подходили друг другу во всем, и Игорь не понимал: куда вдруг пропала гармония, которой с самого начала была отмечена их с Ирой совместная жизнь? Почему жена стала тяготить его – всем своим существом тяготить, во всех своих проявлениях?

Когда он впервые почувствовал с нею эту тягостность, то даже растерялся. Было в этом что-то неправильное, несправедливое, Ира совершенно этого не заслуживала! Он подумал, что, может быть, просто чересчур присмотрелся, притерся к ней, может, она ему поднадоела. Он знал, что такое бывает от долгой и ровной совместной жизни, его и прежде иногда тянуло на что-нибудь новенькое, и несколько коротких связей у него, конечно, за семь лет брака было. Каждая из этих связей – он отлично помнил! – только освежала его чувства к жене. Здоровый левак укрепляет брак; Игорь на собственном опыте проверил это нехитрое мужское наблюдение и убедился в его справедливости.

Он немедленно попробовал это средство снова – в его фирме как раз появилась новенькая сотрудница Алиса, очень

красивая, очень, как он сразу понял, дорогостоящая штучка. То, что она не устояла перед его напором, польстило его самолюбию. Это был чистый выигрыш, потому что Алиса не могла испытывать перед ним трепет как перед начальником. Он взял ее на работу по просьбе отца, который когда-то работал в МИДе с ее отцом, и, надо полагать, девочка знала, что, уйди она с этой работы из-за неприятных ей домогательств босса, папа найдет для нее другую работу, равноценную. Значит, согласно простой логике, она переспала с боссом потому, что его домогательства оказались для нее приятны. Что ж, она тоже оказалась приятна для него – умелая, без комплексов, с молодым и ухоженным телом.

Но не помогла и Алиса: тягостность не прошла. При мысли о том, что придется провести вечер с женой – слушать ее рассказ об английском романе, который она сейчас переводит, или очередные стихи, которые она сегодня где-то прочитала и сразу запомнила наизусть, или даже просто есть приготовленный ею ужин, какой-нибудь морской коктейль в винном соусе, – ему не хотелось идти домой.

Игорь знал, что неконтролируемые эмоции – плохой советчик в делах, причем в любых делах, как в рабочих, так и в личных. Он не был примитивным человеком, но не считал себя и настолько сложным, чтобы не суметь в себе же самом разобраться. Он должен был понять, что с ним происходит, почему так переменилось его отношение к жене!

И он понял. Даже серьезного мозгового штурма не понадобилось – он понял это сразу же, как только захотел понять.

Вся она состояла из нюансов, из каких-то глубоких, внешне едва обозначенных внутренних движений; чтобы их понимать, надо было вслушиваться и всматриваться в них постоянно, напрягать все пять реальных человеческих чувств и неизвестно сколько еще нереальных.

«Но Ира же всегда такая была, – с некоторой даже растерянностью думал он. – Утонченная, вся внутри себя… Сложная вся! Но я же ее любил?»

Ответить на этот вопрос, даже заданный в прошедшем времени, он теперь не мог.

Растерянность была таким непривычным для него состоянием, ему так хотелось сбросить ее с себя, что он даже полистал однажды глянцевые журналы, которые во множестве покупала его секретарша. Но то, что он прочитал в них об отношениях мужчины и женщины, вообще о женской жизни, нисколько не прояснило картину. Да что там не прояснило – через десять минут этого чтения Игорю почувствовал себя так, будто его мозг облепила какая-то вязкая каша. Именно каша, состоящая из множества идиотских сведений о правильных сумочках и модных кафе, о пользе стервозности, о двадцати семи способах сделать грудь упругой, а мужа верным навек… От недолгого пребывания в неизвестно кем придуманном мире, в котором, оказывается, живет большинство женщин, Игоря чуть не стошнило.

В конце концов он плюнул на все эти жалкие попытки разобраться в том, что с ним происходит, и попытался жить, как жил всегда, не обращая внимания на непонятную тягостность, которой теперь сопровождалась его семейная жизнь.

И это, в общем-то, ему удалось. Вернее, удавалось – до тех пор, пока он не увидел Катю.

Она так отличалась от всех женщин, которых он знал, что Игорь даже оторопел, когда взглянул на нее впервые. Конечно, никто не заметил его оторопи – он умел владеть собою. И уж точно не заметила этого Катя. Она-то владеть собою не умела нисколько, и он без труда прочитал в ее глазах, на всем ее милом лице изумленное восхищение.