Флот вторжения
Шрифт:
Ящер взял другое устройство и что-то туда сказал. Когда оно прошипело ответ, Ларсен даже подпрыгнул. Ящер произнес еще что-то. Так они разговаривали с машиной в течение нескольких минут. Вначале Ларсен подумал, что это какой-то странного вида телефон или радиостанция. Однако чем дольше ящер пользовался этой машиной, тем сильнее Йенсу казалось, что машина говорит сама. Понять бы, что она говорит… Вдруг из ее недр прозвучало его выдуманное имя.
Ящер повернул к Ларсену один из своих глазных бугорков.
— Мы не
— Видите ли, сэр… простите, как вас зовут?
— Я есть Гник, — представился ящер. — Вы называть меня верховный начальник.
— Хорошо, верховный начальник Гник, я полагаю, что причина, почему у вас нет никаких сведений обо мне, вполне объяснима. До последнего времени я просто жил на своей маленькой ферме и никого не беспокоил. Если бы я знал, что встречусь с вами, я бы предпочел и дальше никуда не вылезать.
Это было самое лучшее объяснение, которое в спешке смог придумать Ларсен. Он вытер рукавом вспотевший лоб.
— Возможно, — неопределенно заключил Гник. — Эти ваши родственники — кто, что они есть?
— Это сын брата моего отца и его жена. Его зовут Улаф Смит, а ее — Барбара. У них двое детей: Мартин и Джозефина.
Называя своих воображаемых родственников («Какова величина квадратного корня из минус одного родственника?» — пронеслось у него в мозгу) именами отца, жены, брата и сестры, Йенс надеялся, что таким образом сумеет запомнить, кто есть кто.
Гник вновь обратился к машине и выслушал ее ответ.
— Нет сведения о таких Большой Уроды, — сказал он, и Ларсен подумал, что все кончено. Затем ящер добавил: — Пока не иметь все сведения, — сказал он и сделал новый вдох. — Но скоро заложить их в этот машина. — Гник постучал когтистым указательным пальцем по говорящему ящику.
— Интересно, а что это такое? — спросил Ларсен, надеясь увести пришельца от расспросов о несуществующих родственниках.
И хотя Гник ростом не дотягивал ни до баскетболиста, ни до футболиста, он был слишком умен, чтобы не распознать «обманный бросок».
— Вы не задавать вопросы к я. Я задавать вопросы к вы. — Лица ящеров обычно мало что выражали, но выражение на лице Гника Ларсену не понравилось. — Вы задавать вопросы к я, чтобы узнавать секреты Раса, да?
«Да», — подумал Йенс, хотя признание такого рода вряд ли оказалось бы умнейшим из его поступков. Но и дурачка из себя корчить тоже не стоило. Поэтому он ответил:
— Я ничего не знаю и знать не хочу о ваших секретах. Просто никогда не видел ящик, умеющий отвечать, вот и все.
— Да. Вы, Большой Уроды, есть при-ми-тив. Гник произнес это трехсложное английское слово с видимым наслаждением. «Наверное, — подумал Ларсен, — специально выучил его, чтобы сбивать спесь с чванливых людей». Но подозрительности у ящера не поубавилось.
— Может, вы узнать про этот вещи потом рассказать другой подлый Большой Уроды?
— Я ничего не знаю ни о каких подлых Больших Уродах, то есть людях. — Ларсен отметил, что и у ящеров, и у людей существуют одинаково презрительные прозвища друг для друга. — Я просто хочу повидать моих родственников, вот и все, — добавил он.
— Мы узнавать об это больше. Пит Смит, — ответил Гник. — Сейчас вы не покидать город название Фиат. Мы оставлять ваш транспортный предмет здесь. — Он до сих пор не мог запомнить, как произносится слово «велосипед». — Потом задавать вы еще вопросы.
Ларсену захотелось крикнуть: «Вы не можете этого сделать!» Он уже открыл рот, но, спохватившись, тут же закрыл. Гник обладал здесь всей властью. И если пока он с безразличием отнесся к легенде Йенса, это еще не значит, что он не сможет проверить и легенду, и самого Йенса, чтобы получить картину, более соответствующую его пониманию. Поэтому меньше всего сейчас стоило волноваться из-за потери велосипеда.
Нет, стоило. Вместе с велосипедом Йенс терял драгоценное время. На сколько затянется его странствие по заснеженным дорогам Индианы? Долго ли он сумеет протопать, прежде чем его задержит другой патруль ящеров и опять начнет задавать вопросы, на которые придется выдумывать ответы?
Недолго, и это самое страшное. Ларсен хотел было спросить у Гника, в какой части Индианы пролегает граница между людьми и ящерами, но посчитал это неразумным. Насколько ему было известно, пришельцы к настоящему моменту захватили весь штат. А если даже и нет, Гник почти наверняка станет отвечать и непременно сделается еще подозрительнее.
И все же Йенсу нужно было хоть как-то выразить свой протест, если он не хотел потерять уважение к себе.
— Мне кажется, вам не следует отбирать у меня велосипед, ведь я ничего плохого вам не сделал.
— Это вы говорить, я это не знать, — ответил Гник. — Сейчас вы одевать ваши теплый предметы. Мы вести вас туда, где содержатся остальной Большой Уроды.
Одевание в духоте универмага и выход на улицу напомнили Йенсу о том, как он выскакивал из парилки в снег, когда мальчишкой ходил с дедом в баню. Не хватало лишь отца, хлеставшего его березовым веником. Ящерам выход на морозный воздух бодрости не прибавлял. Они сразу коченели.
Пришельцы повели Йенса к церкви. Снаружи стояли часовые. Когда они отперли дверь, он почувствовал, что температура внутри более приемлема для людей. Йенс также понял, что Гник использовал церковь в качестве места предварительного заключения для тех, кого задержали в Фиате или близ него.
Сидящие на скамьях люди повернулись, желая получше разглядеть Ларсена, и оживленно загалдели:
— Смотрите, еще один бедолага! За что они его сцапали? Эй, новенький, за что тебя загребли?