Фол последней надежды
Шрифт:
– Ты же не любишь сладкое!
– Теперь люблю!
– Стёпа решительным жестом водрузил себе на блюдце целых два пирожных, обильно украшенных сливочным кремом.
От этих любителей покушать уже начинала кружиться голова.
– Так зачем вы ко мне приехали?
– спросила я у сытых гостей. Увидев панический поиск идей на лицах парней, я добавила: - Неужели только поесть?
– Может, сходим куда-нибудь на выходных?
– начал Моторин.
– Не выйдет - я уже пригласил её в ресторан, - ответил за меня самодовольный Степан.
–
– я поторопилась ответить, пока Мельников не ляпнул чего-нибудь ещё:
– К сожалению, вынуждена отказать вам обоим: на работе намечается полнейший завал: грядет конкурс с интернет-голосованием на лучшую статью. Победитель выиграет недельный отпуск на Кубе, - это было правдой, но правда была и в том, что мне хотелось как можно скорее остаться наедине со своими чувствами и мыслями, пока я не запуталась окончательно.
Расстроенные гости понурили взгляды, погрузившись в размешивание сахара в чае.
– И всё же, я надеюсь, что мы скоро встретимся, - произнес Алексей, и, посмотрев на часы, добавил: - Наверное, нам пора. Уже поздно, - он с намеком посмотрел на Мельникова, и тому не оставалось ничего, кроме как согласиться с футболистом.
– Что будем делать с Витей?
– спросил Степан, вопросительно глядя на меня.
– Пусть ночует здесь, а утром я отправлю его домой.
– Ну, уж нет. С Бобровым наедине я тебя ночью не оставлю!
– воскликнул Мельников, вставая из-за стола.
– Ты знаешь, где он живет?
– Теоретически. Но дома у него никогда не была.
– Тогда пусть лучше у меня переночует, - решился Стёпа, который даже и помыслить не мог, как в полночь к Нине приближаются волосатые руки Виктора, заползшего к ней под одеяло. Степан даже вздрогнул от такой перспективы.
Спящий сном младенца Виктор, с помощью усердий двух мужчин, был успешно погружен на заднее сидение внедорожника Степана, а я, попрощавшись с ними, отправилась мыть посуду и убирать со стола.
Алексей ехал домой усмехаясь, думая о том, что при каждой встрече на "территории Нины", он постоянно попадает в какие-нибудь невероятные истории, а вот для уставшего Степана приключения на этом не закончились. Как только он отъехал от дома Нины, его телефон радостно зажужжал, радуя Мельникова голосом Миланы. Он не сразу узнал её, поскольку голос секретарши, постоянно перебиваемый басами на заднем плане разговора, звучал крайне странно.
– Степан Григорьевич, здесь столько мужчин, но я люблю только Вас!
– Стёпа вздохнул, подумав о том, что сегодня ему "посчастливилось" застать "день гранёного стакана" - Милана была бесповоротно пьяна, не уступая своим состоянием Боброву.
– Нет, я никуда с вами не поеду, - девушка отвлеклась на разговор с кем-то посторонним.
– Ты где?
– Как бы ни хотелось Мельникову очутиться в своей теплой кровати, но оставить подвыпившую девушку в компании сомнительных мужчин, он не мог.
Милана жутко обрадовалась, услышав вопрос:
– Клуб "Оазис", на Ленина.
– Никуда не уходи, сейчас буду.
Счастливая Милана решила отпраздновать сближение с начальником очередным бокалом виски с колой и, когда Степан, оставив Боброва сладко спать в машине, зашел в клуб, то увидел, что секретарша, облаченная в коротенькое красное платье, пребывает в еще более пьяном состоянии, чем ему показалось вначале. Возле неё роились, словно пчёлы на мёд, несколько мужчин солидного возраста, и Стёпа, вырвав девушку из плотного круга оставшихся ни с чем, искателей любовных приключений, обхватив её за талию, повел к выходу, захватив в гардеробе пальто.
– Степан Григорьевич? Степан Григорьевич!
– Милана не верила своему везению, повиснув на шее у Мельникова.
– Вы - мой герой, - шептала она ему на ухо, наматывая прядь светлых волос начальника на свой наманикюренный пальчик, после чего в один момент вырубилась, заснув у него на плече.
Степан чертыхнулся, и, подхватив девушку на руки, положил её на заднее сидение машины рядом с Бобровым. Во время движения, голова Миланы упала на плечо Виктору, а Витина "палата для ума", легла на хорошенькую головку секретарши.
– Ну и что мне с вами делать?
– вслух спросил Степан сам у себя и, не придумав ничего лучше, повез двух пьянчуг к себе домой.
* * *
Голова Миланы страшно болела, трещала, и казалось, будто бы еще чуть-чуть и она расколется пополам. Пустыня Сахара во рту у секретарши напоминала ей о вчерашнем походе в клуб, где девушка старалась отвлечься от навязчивой мысли о том, как бы ей заполучить неподражаемого начальника в своё полное распоряжение.
Стоп! Мельников же был там!
В свете ночника, Милана осмотрелась по сторонам, заметив непривычный интерьер, никак не походивший на её небольшую квартирку в спальном районе города. Золотистые обои и светлая итальянская мебель заставили Милану задуматься: неужели она у начальника дома?
Девушка разулыбалась, потянувшись под белоснежным одеялом. Рядом с ней что-то вздохнуло и заохало.
– Степан Григорьевич?
– шепнула девушка, докоснувшись пальчиком до "горки" из одеял и подушек, лежащей рядом с ней.
Но вместо ожидаемого появления светлой головы начальника, из-под вороха покрывал, вынырнул неизвестный темноволосый субъект.
Милана заорала и, резко спрыгнув с кровати, отлетела по глянцевому паркету в дальний угол комнаты.
– Пожалуйста, не кричите так. Чело сейчас взорвется, - попросил неизвестный, пытаясь нащупать рукой сползшие с глаз очки.
– Вы...вы кто?!
– секретарь мгновенно осмотрела свой внешний вид и, убедившись, что полностью одета, не считая обуви, которая оказалась небрежно раскидана возле большой кровати, немного успокоилась.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел взъерошенный Мельников, с небольшой щетиной на лице, в белой футболке известной спортивной фирмы и домашних темных штанах. Было видно, что Степан не выспался и устало потирал глаза одной рукой.