Фонарик Лилька
Шрифт:
Теперь мои мысли переключились на Лариску. Вот человек! Волосы выкрасил фиолетовым. В одном ухе три сережки, в другом – девять! В носу колечко, на руках татушки. Все, кто с ней незнаком, думают: «Ну, брутальная деваха!» А она нежнее пиона. Как-то рассказывала мне, что ехала из нашего Пушкина в электричке и какой-то дядька у нее на ноге стоял всю дорогу. А она даже не сказала ему об этом! Весь день хромала потом.
– Знаешь, – вдруг сообразила я, – а ты ему скажи, что ты к нему испытываешь чувства только как к брату. Он и не обидится. Это
– О-о, – расширила глаза Лариска, – а ты права! А я не догадалась! Ой, Галёк! Спасибо!
Дверь открылась, Лёвка просунул голову.
– Ну Га-аль, что лучше выставить – семерку или тройку?
– Да иду, иду! – проворчала я. – Что бы вы все без меня делали?
– Не знаю, – честно ответил Лёвка, что вообще-то было приятно.
Я вышла из подсобки, улыбнулась клиентке, невысокой стриженой блондинке в трикотажном платье со смешными совами, и занялась зернами кофе. Минут десять спустя к нам присоединилась сияющая Лариска.
– Получилось! – прошептала она. – Маслом оттереть пятна! Я сразу застирала, как ты и сказала.
Я засыпала кофе в «молотилку», нажала на кнопку.
– Галь, ты все-таки крутая! – с восторгом добавила Лариска, перекрикивая грохот аппарата. – У тебя все проблемы на раз-два решаются.
– Все, кроме своих, – пробормотала я, выключив аппарат.
– Что? – переспросила Лариска.
Но я сначала пересыпала помолотый кофе в бумажный мешочек, написала название, не забыв в конце поставить «смайлик», завернула пакетик так, чтобы аромат не просочился наружу, закрепила его золотой проволочкой. Вручив кофе клиентке, я взяла у нее деньги, пожелала хорошего дня и только потом развернулась к Лариске, которая в это время ставила в микроволновку тарелку с вишневым штруделем.
– Он отказался, – сообщила я.
– От чего? – не поняла Лариска и тут же в ужасе прикрыла рот рукой. – Погоди… ты же вчера собиралась… Да ты что?! Быть не может!
– Может. В общем, урок тебе, Липатова, на будущее. Не стоит в этих делах ориентироваться на историю о Магомете и горе.
– Ну погоди! – умоляюще сказала Лариска. – Расскажи, как это вышло. Вы пришли в клуб?..
– Да, мы пришли, – начала я, но тут из моего кармана запел Пенни Кравиц: «I want to get away! I want to fly away!..»
Я даже не сразу услышала – специально ставила на звонок песню, чтобы, если во время работы зазвонит, не слишком привлекал внимание гостей, сливаясь с музыкой, которая звучит у нас в кафе фоном. А когда услышала – психанула. А если Серёня?
Номер был незнакомый.
– Алло? – с опаской произнесла я.
– Галя… – Голос тоже был незнакомый. – Извините меня… У меня, наверное, странный вопрос… Я прошу прощения… У вас есть лишний… э-э-э… бюст… бюстгальтер?
– Что?! – опешила я. – Кто это?!
В трубке шмыгнули.
– Лиля?! Ты откуда мой номер взяла?
– Вы же сами дали…
– А имя?
– Вы же сами…
– Что – сама?!
– Сами сказали, что ваше имя по-латински означает «курица»… Ну… я и посмотрела в гугл-словаре…
– Ширли Холмс, – мрачно сказала я, – да, ты меня вычислила. Всё, отбой. Хорош баловаться, я на работе.
Я сунула телефон в карман.
– Кто это? – спросила Лариска, распахивая микроволновку и доставая оттуда штрудель.
У меня забурчало в животе от запаха вишни и ванильного сиропа, которым Лариска щедро полила штрудель.
– Девчонка одна, – отмахнулась я, сглатывая слюну. – Короче, мы пришли в клуб. Я волновалась, конечно. Он вроде нет. Хотя помнил, что у нас юбилей с ним. Подарил кольцо. Такое модное, типа из серебра. Очень простое. Ну я и решила, что это знак. Точно, знак. И говорю ему…
«I want to get away! I want to fly away!..»
Я нажала на кнопку «отбой».
– Я говорю ему: «Серёнь… давай, может…» А потом спохватилась, что будет как в программе «Давай поженимся!». Стала по-другому фразу строить. Начала подводить: мы, типа, встречаемся сто лет. И в Москве уже не первый год. Давай, может..
«I want to get away!..»
– Да что это! – прорычала я. – Не разговор, а бег с препятствиями!
– Ответь, – предложила Лариска, – а я пока молочный улун заварю молодому человеку.
Парень, напоминавший Фродо из «Властилина колец», покосился на меня с опаской.
– Ну чего тебе? – процедила я в трубку.
– Галя, – громко прошептала Лилька, – вы только не бросайте трубку! Я не шучу. Мне правда очень-очень нужен лифчик. У вас… просто… нету запасного?
– Зачем тебе? – обалдело спросила я. – Почему ты мне звонишь, а не маме?
– Я не могу… – всхлипнула Лилька. – Она… она на работе занята. А мне надо как-то из школы выйти.
– А что, без лифчика не выпускают? – фыркнула я, и «Фродо» еще больше на меня вытаращился.
Я отвернулась к огромным стеклянным банкам, стоявшим на витрине, в которых хранились кофейные зерна.
– Нет, – сказала Лилька отчетливо, – они сказали: если я не покажу, что он у меня есть, то они меня не выпустят из школы.
– Кто – они? – спросила я, чувствуя, что у меня начинает сосать под ложечкой от неприятного ощущения под названием «придется идти и разбираться».
– Ну, девочки.
– Ну покажи им!
– Я не могу! У меня его нет!
– У-у! – взвыла я. – Ладно. Слышишь? Я сейчас приду.
– Принесете лифчик? – обрадовалась Лиля.
– Нет. Просто скажу этим твоим дурам…
– Тогда не надо, – перебила меня Лилька. – Извините, что побеспокоила. Простите. Правда, не надо. Честно.
И повесила трубку. Вот ведь, а!
«Ну и прекрасно!» – сказала я «Молочному этюду», чьи зерна хитро поблескивали при свете лампы дневного света.