Фонарик Лилька
Шрифт:
– Короче, иди домой спокойно, – серьезно сказала я. – Они там наверняка уже с ума посходили и вполне готовы простить тебе все. Ты из-за чего сбежала? Из-за двойки? Или тебя бьют дома?
– Как – бьют? – испугалась она.
– О, крыша не только протекает, из нее еще и песок сыплется! – усмехнулась я.
– Нет, я знаю, как бить можно, – торопливо прибавила она. – Но кто? Кто меня бить может? У меня только мама с папой. Никаких злых теток, никого…
– А почему ты сбежала из дома?
Она молчала. Загорелся зеленый.
– Ну
– Подождите!
Она вдруг вцепилась в мой рукав.
– Зеленый! – сердито сказала я.
– Не могу, не могу домой! Дома на меня стены наезжают.
– Чего? – опешила я. И подумала: «Она, может, с приветом?»
– Вы только не думайте, что я сумасшедшая, пожалуйста, – торопливо прибавила она, шепелявя еще сильнее. – У меня нормальная крыша.
– Да? Только стены ходят?
– Вы издеваетесь!
< image l:href="#"/>– А что мне еще делать? Тебя спасли от какого-то урода, а ты, вместо того чтобы поблагодарить и бежать к мамуле, держишь меня возле светофора, как собаку на привязи, и несешь пургу про ходячие стены?!
Загорелся красный, машины тронулись.
– Ну спасибо, – пробормотала я, провожая глазами какой-то грохочущий драндулет. – Надеюсь, тебе тоже на работу через несколько часов и ты тоже не выспишься.
Она не отвечала. Я повернулась: она размазывала слезы по щекам.
– Ну елки! – вырвалось у меня. – Ну почему просто нельзя сделать доброе дело и пойти домой? Сделал добро – и тебе сразу на хвост связку консервных банок привязывают. Беги, мол, греми на здоровье!
– На какой хвост? – фыркнула она, шмыгнув носом.
– На собачий. Не реви на холоде: щеки обморозишь.
– Мама так же говорит…
– «Мама»… А где она, кстати?
– Дома… Спит.
– Это ты думаешь, что спит. На самом деле – волнуется. Давай-ка вот что… Как тебя зовут?
– Лиля. А вас?
– Не важно.
– Вы не скажете? – удивилась Лиля.
– Я не люблю свое имя.
– Почему?
– Если твое имя по-латински означало бы «курица», ты бы его тоже не любила. Короче, давай я тебя до дома провожу, а ты про свои «стены» уже маме расскажешь. Это как бы ее проблемы, понимаешь? У меня своих вагон… Я тебе верю, верю, – добавила я, увидев, что Лиля снова «набухает». – Просто эти задачки должны твои родители решать. Понимаешь? Где ты живешь?
Она показала на дом через дорогу. На мой дом.
– А-а, так мы соседи! – сказала я, довольная, что не нужно идти провожать далеко.
Это было ошибкой.
– Пожалуйста, можно сейчас к вам? – затараторила она. – Очень вас прошу! Не могу пока домой. Мне очень нужно куда-нибудь еще, пожалуйста, очень, очень прошу! Мне ненадолго, просто очень нужно, пока… ну…
– Ты ненормальная! Ну ты соображаешь вообще? Ты даже имени моего не знаешь! Может, тебя просто хитро домой заманивают. Может, зайдешь ко
– Вы не заманиваете! Сама прошусь! – горячо сказала Лиля, подышала на ладони и потерла их, согревая.
– Какой-то конец света! – закатила я глаза. – Дружок, мне хочется есть и спать, а лучше просто спать. Мне на работу через шесть часов, на очень непростую работу – до вечера на ногах. А домой тебя не приглашу. Потому что твои родители не знают, где ты. Возможно, ищут тебя. Возможно, уже в «Фейсбуке» разместили твое фото в красной рамке: «Разыскивается девочка…» А ты хочешь пойти ко мне домой. Чтобы меня в похищении обвинили?
– Давайте позвоню маме и спрошу разрешения? – с готовностью спросила Лиля.
– Давай. – Я ухватилась за эту мысль, уверенная, что ни одна мать в мире не разрешит ребенку, который в шесть утра вышел из дома, «зайти к незнакомой тетеньке на пару минут».
Надо будет обязательно уточнить, что предложение «зайти на пару минут» не принадлежит «тетеньке», то есть мне.
– Только у меня мобильного нет… Я не взяла. Специально. Чтобы не определили, где я.
Оказалось, что у меня мобильного тоже нет. Да, есть красивый, новый, подарок Серёни на Новый год (странно, что сегодня ночью я не разбила его в гневе о кафельную стену клубного туалета, когда заперлась в кабинке и рыдала, освещаемая неоновым светом). Только он разрядился.
– Нет, дружище, – решительно сказала я. – Мы ко мне не пойдем. Мне хватает неприятностей. Сейчас провожу тебя до подъезда, и ты пойдешь к себе домой.
– А в подъезд тоже проводите? – спросила Лиля.
– Да.
– Хорошо. А то не люблю одна в подъезд заходить.
– Я тоже.
– Что?
– Ничего! Пошли – зеленый!
Я ступила на белую полоску перехода, а за мной волочился «хвост из консервных банок» и спрашивал:
– А вы мне так никогда и не скажете, как вас зовут? Или все-таки скажете? А когда?
Глава третья
Моя «берлога»
В подъезде, который оказался у нас один на двоих, меня ждал сюрприз: желудок не свернулся в трубочку, в ушах не застучало, как бывало всегда, когда тяжелая железная дверь бабахала за моей спиной и я замирала, прислушиваясь, – есть ли кто возле лифта, есть ли кто в лифте? Если есть, то пойду по лестнице, но вдруг кто-то есть на лестнице?
Я не врала Лиле: я и правда не люблю подъезды. Так что сейчас испытала даже что-то вроде благодарности. Лилька, конечно, была худенькая, как из веревочек, и ждать от нее, что она выхватит из-за пояса фракийский кривой меч и зарубит воображаемого врага, не приходилось. Но все равно: ничего не свернулось и нигде не застучало.