Фонарик
Шрифт:
– Мама, для чего его зажигать? – спросила Анна, подойдя к маме.
– А чего бы ты хотела? – спросила ее та в ответ.
– Ничего. – сказала Анна.
Они обе вспомнили этот разговор, и теперь Анна ответила по-другому.
– Я хочу, чтобы вы выздоровели. И папа снова встал с кровати, и чтобы мы вместе… – Анна заплакала, не закончив.
– Вечером мы зажжем все вместе свои фонарики.
Казалось, что больше никогда они вместе
В глазах Катрины заблестели слезы. Она очень хотела бы обнять свою маленькую девочку, но не могла, чтобы ее не заразить. Катрина опустилась перед ней на колени и сказала негромко:
– Я верю, что твоя молитва будет услышана. – слезы катились по ее щекам, а Анна смотрела на маму и шмыгала носом. – И папа обязательно выздоровеет, и мы все вместе зажжем наши фонарики.
– Когда мы сможем опять обниматься? – спросила, глотая слезы, Анна. Она долго пыталась быть взрослой, но все же на самом деле была ребенком, который очень скучал по своим родителям.
– Скоро, зайчик, скоро. – Катрина сделала паузу и поднялась, протянув руку дочке. – Пойдем в дом. Я тоже зажгу свой фонарик.
Анна не взяла маму за руку, но пошла за ней вслед. И заходя внутрь, оглянулась на фонарик. Он светил, и огонек надежды зажегся и в ее маленьком сердце.
Глава восьмая. Сара
Вскоре Катрине стало хуже, а к ним домой пришла сиделка по имени Сара. Судя по виду этой полной румяной женщины, к ней не могла пристать никакая зараза. Анна, не привыкшая к незнакомым людям, – тем более, взрослым, – отнеслась к ней настороженно. По природе девочка была дружелюбной, но спустя время так и не смогла привыкнуть к повсюду разложенному луку, запаху чеснока, которым пропахла насквозь Сара, и, особенно, к тому, что женщина не переносила на дух котов. Угольку пришлось несладко, и он почти всегда сидел в комнате Анны.
– Зачем вы его обижаете? – спросила Анна, когда сиделка замахнулась веником в очередной раз на Уголька. – Он просто хочет есть.
– Я пришла обслуживать людей, а не котов. – резко ответила Сара, и Анне стало не по себе от ее слов.
Через какое-то время Катрина слегла, и очень мало вставала, поэтому Сара теперь занималась еще готовкой. И хоть бедные родители Анны почти ничего не ели, ей нужно было кормить «этого непоседливого ребенка», и, конечно же, саму себя. У самой Сары был аппетит прекрасный – она съедала за раз по 2-3 тарелки. Уголька она не кормила, и Анна ничего не смогла с этим сделать. Поэтому часть своей еды она разделяла с ним, в итоге оба они оставались полуголодными. Потом Анна тайком от Сары подкармливала Уголька, съедала кусок хлеба и вместе они уходили спать.
Снова приходил доктор, и Анна слышала, как он сделал замечание маме, сказав о том, что ей следовало раньше позвать сиделку. Что ответила Катрина, Анна не услышала: теперь мама говорила очень тихо.
Так прошло несколько дней. Сара взяла в руки все домашнее хозяйство. Она ухаживала за двумя взрослыми больными и следила, чтобы Анна была сыта, одета и обута как следует. Анна не раз видела, как Сара с невозмутимым видом ест дольками лук или лимон, а ей самой пришлось есть по часам, вставать и ложиться в одно и то же время. Привыкшая к тому, что во всем этом у нее была полная свобода, которую ей давали родители раньше, Анне было не по себе. Ей хотелось капризничать, не делать того, что велит Сара, или делать все наоборот, но потом она вспоминала о родителях
Однажды она ходила посмотреть на родителей хотя бы одним глазком, и то тайком, потому что Сара ей запретила ходить в родительскую комнату, чтобы девочка не заразилась. Но страх заболеть гораздо меньше тоски терзал ее маленькое сердце. Анна не могла ни о чем говорить с мамой и папой, и не могла ни о чем их спрашивать: они больше не говорили, и часто лежала влажная салфетка на их засохших губах. Анна стояла посреди комнаты, глядя на милые лица, и ей стало невыносимо жаль их. Плечи задрожали, в горле появился снова ком, и девочка заплакала. Анна не знала, спят ли родители и слышат ли ее, поэтому сдерживала голос, но это было очень сложно, потому что через эти слезы пыталась излиться наружу вся ее боль, накопленная в сердце.
Так ее однажды и застала Сара. Женщина быстро увела ребенка из комнаты, велела ей умыться и дала полотенце. Когда та успокоилась немного, прочитала ей лекцию о том, какая Анна эгоистка, и что она должна слушаться. А в наказание, и чтобы не заболеть, ей придется съесть лук, хотя бы часть.
И Анна плакала теперь, когда Сара резала лук, а потом когда его ела. Но девочка не обращала на это внимания: у нее перед глазами стояли родители: раньше такие сильные, здоровые и веселые, а теперь – слабые, беспомощные и грустные.
После всего случившегося в этот день Анна взяла Уголька и закрылась в своей комнате. Она залезла на кровать и обняла кота. Казалось, что нет никакого выхода, и у их семьи нет никакого будущего. Ей не хотелось ничего говорить. Слова нужны для того, чтобы что-то объяснить тому, кто тебя не понимает. Но Анна верила, что Уголек понимает ее и без слов.
Однако, немного посидев на руках у девочки, кот протестующе мяукнул и выбрался из объятий хозяйки. Анну взяла обида: Уголек мог бы быть и более понимающим.
Но, в конце концов, он был всего лишь кот.
Глава девятая. Решение
Последней каплей стал недавний приход доктора.
Он сказал, что возможно ребенок (то есть, Анна) останется сиротой. Ее папа болеет уже давно, и лекарства уже не помогают, а у мамы – слабый иммунитет, и ее организм не справляется. Так как у Анны не было больше родных кроме родителей, Сара заверила доктора, что, «конечно, она позаботится о бедном ребенке, и воспитает его как следует».
Анна открыла дверь, и взгляды взрослых устремились на нее.
– Как… Как вы можете?.. – девочка задыхалась от возмущения, – Мама и папа еще живы! Как вы можете об этом… говорить? – слезы заблестели в уголках ее глаз. – И я не буду вашей дочкой! – сказала она Саре, – У меня уже есть мама, вот она! – девочка указала на кровать, где лежала в беспамятстве Катрина. – Я никуда не пойду, ни с Вами, ни с Вами! – указала она поочередно на доктора и на сиделку. – Мама и папа выздоровеют!
– Анна…