Фонарщик
Шрифт:
Вилли остановился, чтобы передохнуть. Тру похлопал его по плечу.
– Хороший мальчик, Вилли! – воскликнул он. – Славный парень! Он всегда уважает старость. Это очень хорошо, хотя твой дед уверяет, что теперь это уже не в моде.
– Я не знаю моды, дядя Тру, но мне всегда казалось, что любой человек обязан помочь пожилой леди, поскользнувшейся на льду…
– Вилли ко всем внимателен, – заметила Герти.
– Вилли герой, – смеясь, прибавил Тру. – Или же таким его представляют себе друзья…
– Я склоняюсь ко второму предположению. Но, Герти, нас ждет Карл XII,
– О! Будем надеяться, что мистер Брэй поправится! – в один голос сказали Тру и Герти.
– Это такой милый человек! – продолжал Тру.
– Он так добр к тебе, Вилли, – подхватила Герти.
Вилли тоже надеялся, что это было лишь легкое недомогание, но его надежда сменилась страхом, когда на следующий день он узнал, что хозяин не может подняться с постели и доктор нашел тревожные признаки.
Разыгрался тиф, и через несколько дней добрый аптекарь умер. Смерть мистера Брэя была для Вилли столь же ужасным, сколь и неожиданным ударом. Сначала он не понял всех ее последствий для своей судьбы, но вскоре аптека была закрыта, и вдова поспешила продать ее, чтобы как можно скорее уехать в деревню.
Таким образом, Вилли остался без места и, что еще хуже, без помощи и хорошей рекомендации мистера Брэя.
Он неплохо зарабатывал в последнее время и существенно помогал матери и деду, который теперь мог позволить себе немного отдохнуть. Мысль быть им в тягость хотя бы один день была нестерпима для мальчика с таким независимым и энергичным характером, как у Вилли, и он активно стал искать новое место.
Сперва, конечно, он обратился к другим аптекарям; но никому из них мальчик не был нужен. Целый день пропал даром; Вилли вернулся домой очень усталый.
Ну что ж! Если он не может заняться прежним делом, он возьмется за другое.
Но за что? Это был непростой вопрос. Вилли долго говорил с матерью. Она считала, что способности и образование позволяют ее сыну занять место, по крайней мере, не ниже того, которое он потерял.
Вилли думал так же, хотя и не был о себе такого уж высокого мнения. Однако если не будет того, чего ему хотелось бы, он готов взяться за что угодно.
Он вновь принялся за поиски, но у него не было рекомендаций и, соответственно, надежды на доверие к незнакомому столь молодому человеку.
Его попытки были безуспешны, и он приходил с каждым днем все более мрачным и удрученным. После каждой не удачи ему все тяжелее было видеть мать и деда. Озабоченное лицо матери обращалось к нему с такой надеждой, что он не решался огорчать ее рассказом о новых неудачах; дед же был уверен, что он ничего никогда не найдет, и Вилли мучило, что он не может доказать обратного. Через пару недель миссис Салливан перестала спрашивать сына о результатах его поисков, поняв, что эти расспросы мучительны для него, и ждала, пока он сам ей расскажет.
А бедный Вилли предпринял столько бесполезных
Глава XIV
Горизонт проясняется
Это было новое испытание, одно из самых тяжких для Вилли, но он мужественно переносил его. О самых тяжелых моментах борьбы он никому не говорил – ни своей обеспокоенной матери, ни раздраженному деду. Герти стала теперь его главным утешением. Только ей он рассказывал о всех неприятностях, и, несмотря на свой возраст, она прекрасно научилась его поддерживать. Всегда стараясь предполагать лучшее, всегда предсказывая ему успех на следующий день, она много сделала, чтобы сохранить в нем надежду и укрепить его решимость.
Ум Герти, наблюдательный и живой, был не по-детски проницателен; она быстро схватывала суть дела. Часто она давала прекрасные советы, которым Вилли охотно следовал.
Однажды им попалось объявление в газете, которое казалось подходящим для Вилли. Требовался мальчик лет пятнадцати, ловкий, способный и честный. Пробыв несколько лет в учении, он получал долю в деле хозяина и становился его компаньоном.
Это было не место, а клад. Герти сияла, отправляя своего друга по указанному адресу.
Хозяин, маленький человечек, с хитрым выражением лица и острым взглядом, послушал его некоторое время, потом задал целую кучу вопросов и поставил Вилли в очень неловкое положение, выразив сомнение относительно его способностей и честности. А в конце беседы заявил, что даже при самых лучших рекомендациях он не рискнул бы заключить договор с молодым человеком, если его родители не согласятся принять участие в деле и вложить на его имя небольшую сумму.
Такой тон вовсе не понравился Вилли; он догадался, что это просто мошенничество или что-то в этом роде.
Отчаяние овладело мальчиком. Он не решался показаться на глаза матери и прямо прошел к Труману. Был рождественский сочельник. Дома была одна Герти. Замирающее пламя камина и последние отблески вечерней зари слабо освещали комнату. Герти собиралась делать печенье к чаю. Она вышла из кладовой с чашкой муки в руках, когда Вилли бросил свою фуражку на скамью и сел, обхватив голову руками. Герти тотчас же поняла, что бедный мальчик потерпел новую неудачу. Безмолвный приход был так необычен для него, так странно было видеть его красивую голову склоненной под тяжестью горя и всю его фигуру, усталую и будто постаревшую, что Герти стало ясно, что его сердце готово разорваться. Отложив в сторону кружку и тихо подойдя к нему, она с беспокойством тронула его за руку. Дружеское прикосновение и сочувствующий взгляд оказались последней каплей, переполнившей чашу терпения мальчика. Он уронил голову на стол; спустя мгновение раздались тяжелые рыдания, раздиравшие душу Герти. Она часто плакала, и это было естественно; но Вилли, всегда такой веселый и жизнерадостный!.. Она никогда не видела, чтобы он плакал, и не думала, что это возможно. Обняв его, она тихо сказала: