Фонарщик
Шрифт:
— Жарко. — Рабочий заметил нестыковку, но, подумав, все же утвердительно кивнул: — Да.
— Воздух дрожал как над печью, — сказал один из кебменов.
У Гроувса закружилась голова.
— Подождите, дайте разобраться. — Он нетерпеливо смотрел на свидетелей. — Поезд тронулся, было много пара и дыма. Очень жарко. И никто не видел, как убили человека?
— Там была… какая-то фигура, — неуверенно сказал рабочий. — Черная…
— Черная.
— В черном. Огромная сила.
— Откуда она появилась? Он должен был ждать где-нибудь на платформе.
Никто не ответил.
— И куда она… он делся, убив человека?
Снова тишина.
— Жара, — сказал рабочий, — и дым. Все было как в мареве.
Гроувс, размышляя, осмотрелся в поисках какого-нибудь лаза или лестницы, по которой убийца мог ускользнуть. Может быть, в один из железнодорожных туннелей? Уже долгие годы заброшенный туннель Скотленд-стрит использовался только для разведения грибов — может быть, убийца поджидал там? Или в каком-нибудь другом не отмеченном на карте проеме, подземном проходе, мастерской или в старых устричных подвалах этого Богом забытого города? Иначе как объяснить сверхъестественную легкость, с которой он появлялся и исчезал? И отчаянные попытки Эйнсли схорониться? Гроувс пробежал глазами по сводчатому, с нервюрами как в соборе, потолку вокзала и снова подивился сплотившимся против него силам.
— Там валялся листок, сэр, — сказал Прингл. Он развернул лист бумаги, весьма похожий на страницу из собственной тетради Гроувса. — Ее нашел железнодорожный полицейский, сэр. Тот, который прибыл сюда первым.
— Где она была?
— На платформе недалеко от тела.
— Послание? От убийцы?
Прингл протянул листок:
— Судя по всему, да, сэр.
Гроувс посмотрел на грубую надпись черными чернилами:
CE GRAND TROMPEUR
— Французский, — решил он проницательно и кивнул.
— Я немного знаю французский, — вызвался Прингл.
— Да? И каков ваш перевод?
— «Этот крупный обманщик». «Этот большой мошенник». Что-то вроде этого.
Гроувс скосился на надпись.
— Вроде верно. — Он посмотрел на накрытое тело. — Мистер Эйнсли из Франции?
— Нет, сэр. Но из этого еще не следует, что убийца не оттуда.
— Так что, убийца писал на родном языке?
— Возможно, сэр.
Ce Grand Trompeur. Почему-то Гроувс вдруг вспомнил нежную ирландскую девушку Эвелину Тодд и ее робкие показания. Она ведь что-то говорила о втором послании? «Резкие слова». Так, может, это третье? Что она там говорила об убийце? «Человек, который много путешествовал». Человек, который может знать Писание и языки континента. У которого могут быть дела с профессорами, филантропами и антрепренерами. Который когда-то во время своих скитаний приобрел волшебную способность передвигаться как тень, окружать себя облаками дыма и дрожащего марева и исчезать, как крыса или струя пара. И который умеет убивать, как медведь или саблезубый тигр.
Гроувс вспомнил, как Эвелина посмотрела на него, перед тем как уйти. Таинственный блеск, который до сих пор преследовал его, как и уверенность Воскового Человека в том, что в деле замешана женщина. Она вообще была таинственной. Образ неприкаянной девушки — ее измученные глаза, бескровное лицо, поношенное платье — целый день не давал ему покоя, как оса. Он отмахивался от него, но в то же время его подзадоривала ее близость, сама возможность укуса. Гроувс еще раз посмотрел на новое послание и подумал, а не держит ли он в руках лакмусовую бумажку для проверки истинности ее утверждений. Ведь если она говорила о своих способностях правду, то вполне логично предположить, что ей снилось и убийство Эйнсли. Но он должен поторопиться, ее нужно застать врасплох. Он уже видел, как к нему с раскрытым блокнотом приближается Дуглас Маклауд из «Курьера».
— Отвезите тело в морг, — сказал он Принглу. — Пусть профессор Уитти оторвется от своих пищеводов. Может, на этот раз он обнаружит что-нибудь полезное. И еще эта девушка — ирландский медиум.
Прингл удивился.
— Вы знаете ее адрес?
— Да, сэр. Кэндлмейкер-рау.
— Узнайте мне номер дома, дружище. Мы с вами увидимся позже в главном управлении.
И, не сказав ни слова в объяснение, сложил лист бумаги, засунул его в карман и твердой походкой двинулся вверх по пологой дорожке из ночного кошмара в ночь.
«Она не появилась на стук, сколько я ни старался, но потом в грязном коридоре, куда выходило несколько малюсеньких комнатушек, открылась другая дверь, из нее выглянула неряшливая женщина и сказала мне, что нужно искать в прачечной. Я приподнял шляпу и спустился вниз. Это было жаркое, наполненное паром помещение, и мне сразу вспомнились слова свидетелей о темной силе, той, что уложила интерпренераЭйнсли».
— Добрый вечер, — сказал он нарочито резким тоном, рассчитанным на то, чтобы испугать ее.
Но Эвелина не вскинулась, даже не вздрогнула и, стоя к нему спиной, куском черного пенящегося мыла продолжала тереть на стиральной доске что-то похожее на носки или перчатки. Только обернулась на визитера, и все. Он властно покашлял.
— Я проходил мимо, — солгал он, — и решил кое-что прояснить.
Он хотел казаться небрежным, но болезненно сознавал, что ему катастрофически недостает актерских навыков.
— Прояснить? — Она почти не замедлила темп стирки.
В углу бормотал бойлер.
— Да. Вы говорили что-то такое вчера в главном управлении.
Эвелина продолжала стирать. Щеки у нее пылали. В мужской куртке, свободных брюках и с короткими волосами она была очень похожа на мальчишку-посыльного.
— Вы говорили, — продолжил он, — что вы не медиум.
— Медиум? — не сразу переспросила она.
Ее худосочные плечи поднимались и опускались в такт стирке.
— Вы говорили в том духе, что видите убийства точно тогда, когда они происходят.