Фонтаны на горизонте
Шрифт:
Туши с гарпунами китобойных судов «Вега» обязательно прибивает к устьям рек, — хладнокровно сказал Яльмаров. — Я вам оставлю этот гарпун на память о бухте Моржовой, а себе я вырезал гарпун из туши, которую занесло в реку Андриановку.
Бромсет чуть не выронил трубку и вынужден был придержать ее рукой. «Как большевики обнаружили «мягкие пробки» в нескольких местах?»
Яльмаров, от которого не скрылось волнение гарпунера, спросил:
— Вы поражены, что мы нашли китов, которые ушли от вас, чтобы подохнуть у чистой речной воды?
Бромсет молчал. Он
Много у вас срывалось с линя китов?
Много... — тряхнул своей гривой капитан, пугливо оглядываясь на Бромсета.
Убыток сплошной, — сочувственно сказал Яльмаров. — Ну, не огорчайтесь. Я помогу вам разыскать всех сбежавших от вас китов. Будьте здоровы.
На базе Северова и Яльмарова встретили Микальсен и Захматова. Капитан-директор, несмотря на прохладное утро, потел так, словно над ним было знойное тропическое солнце. Его жирное лицо было в красных пятнах, а глаза выдавали огромный животный страх. Северов старался не смотреть на него.
Господин Яльмаров, господин Яльмаров, — почти лепетал капитан-директор. — Прошу ко мне в каюту. Вас ждет завтрак. Я буду рад вместе с вами позавтракать...
Хорошо. Я с удовольствием принимаю ваше предложение, — сказал неторопливо Яльмаров, которому Северов был по-прежнему переводчиком. — Мы только на минутку зайдем к товарищу Северову.
— Я жду вас, я жду вас, — Микальсен поклонился. В каюту Северова зашли Яльмаров и Захматова. Иван Алексеевич открыл иллюминатор, чтобы проветрить каюту, затем открыл коробку с табаком и набил свою трубку.
Дай-ка я заверну себе цигарку, — потянулся Яльмаров к коробке табака. Северов пододвинул ее к Яльмарову. Он взял щепотку золотисто-янтарного табака, поднес к носу. — Медом пахнет, — и, свертывая папиросу, перешел на деловой тон: — Устроим маленький военный совет, товарищи.
Ты, Петр, расскажи Ивану Алексеевичу все, — обратилась Захматова к Ялымарову. — Расскажи все об этих бандитах. — Елена Васильевна сжала руку в кулак, постучала по своей коленке: — Будь моя власть, я бы их всех перестреляла тут же, в море.
Брось, Елена, партизанские замашки, — строго одернул Яльмаров. — Мы сейчас с тобой не в отряде и не ведем перестрелку.
Северову стало ясно, что Захматова и Яльмаров были в одном партизанском отряде и хорошо знают друг друга.
— Так вот, товарищ Северов, — обратился Яльмаров к Ивану Алексеевичу.
– Будем ставить точку на этой концессии Есть уже разрешение Москвы. Дела обстоят так. Эти норвежские китобои меньше всего занимались китами. С побережья мы получили несколько сигналов о том, что туши китов гниют в устьях рек. Это дело рук китобоев. Хотят отпугнуть рыбу. Глупо, но все же есть некоторый резон. Избиение котиков тоже дело их рук. Я осматривал лежбища на острове. Комбаров был с ними. Ему череп в лепешку превратили. Не буду удивлен, если это сделал этот гарпунер... как его?
— Бромсет, — подсказал пораженный услышанным Северов.
Юрт Бромсет, — вспомнил Яльмаров. — Это было не простое браконьерство, а с далеким прицелом. Хотели перегнать котиковое стадо на свои острова. Да не вышло у господ китобоев. Котики вернулись на лежбище. Все это ясно. Только вот с товарищем Мэйлом пока история не раскрыта.
Джо исчез... — вздохнул Северов. — Может быть, они его убили, чтобы он не рассказал о набеге на котиковое лежбище.
Возможно, — согласился Яльмаров. — Позднее, я надеюсь, и это станет для нас ясным, как ясно то, что китобойная флотилия занималась экономической диверсией. Концессия была взята для маскировки.
Судить этих негодяев! — воскликнул Северов. —В тюрьму их.
Они только этого и заслуживают, но, к сожалению, мы не можем сейчас так поступить. — Яльмаров положил окурок папиросы в пепельницу. — Отменный у вас табак, товарищ Северов. Так вот, судить их, наказывать нам сейчас невыгодно. Представляете, какая шумиха поднимется за рубежом. Мол, большевики убивают концессионеров. А это может отпугнуть тех иностранных дельцов, которые хотят вести с нами дела честно и сейчас нам еще нужны. Нам выгодно иметь дело с концессионерами, пока мы свое хозяйство не пустим на полный ход. Господа концессионеры платят нам валютой. Ну как, товарищи, согласны?
Яльмаров с улыбкой посмотрел на Захматову и Северова.
Вот я и прочитал вам маленькую лекцию по политэкономии.
Значит, эти проклятые китобои уйдут целехонькими и еще будут посмеиваться? — Захматова даже вскочила на ноги. — Они нам плюют в морду, а мы только утираемся и говорим еще: «Спасибо»?!
Не шуми, Елена, — спокойно попросил Яльмаров. — Немного мы их накажем. Слегка, но чувствительно. А главное — они не посмеют поднимать большого шума, когда вернутся домой.
Как же ты накажешь? — Елена Васильевна вновь села в кресло. — Прочтешь нотацию, что, мол, нехорошо браконьерствовать?
Я плохо знаю иностранные языки, чтобы беседовать с ними, — сказал Яльмаров. — Мы просто заставим китобоев вытащить в океан все китовые туши, которые они понатыкали у рек, и уничтожить их. Охотиться они больше не будут. Убыток у них получится изрядный из-за простоя. А господин капиталист очень чувствителен к убытку. В течение всего времени, что китобои стоят у базы, я запретил охоту и хождение китобойцев — это им уже влетело в копеечку.
Северов не мог не признать, что Яльмаров поступает правильно. Через полчаса, когда Яльмаров за завтраком у Микальсена официально предложил убрать китовые туши, капитан-директор в первую минуту не мог сказать ни слова. Его лицо побледнело. Яльмаров добавил: