Форма жизни
Шрифт:
— Нет… Этого не может быть… — шептали его побелевшие губы. — Френк… Я… Я не верю тебе…
— Посмотри на нее! — повысив голос, произнес андроид, жестом остановив Онжилая. — Посмотри и скажи, ты узнаешь ее?
Мари в этот момент закончила расстегивать крепления, и скафандр ополз к ее ногам, словно сброшенная шкура.
— Здравствуйте, Анатолий Владимирович, — негромко произнесла она, поворачиваясь к Толмачеву. — Он не лжет, в механическом теле действительно живет разум моего отца, Френка Лаймера. Мне тоже было нелегко признать этот факт.
— Мари… — потрясенно
— А ты не догадался об этом, когда на борт «Европы» доставили первую партию инфицированных дройдов? — со злой иронией в голосе спросил Онжилай. — Блин, что за люди, Дибров? — Он обернулся к Андрею. — Их тычут носом в голые факты, а они еще всплескивают руками — нет, не может быть!
Презрительный комментарий наемника заставил Толмачева повернуть голову. За головокружительностью событий он не успел толком разглядеть всех лиц и теперь испытал еще одно потрясение.
— Морриган?
Онжилай криво усмехнулся.
— Ты знаешь его, Анатолий? — живо встрепенулся Френк.
— Встречались в кабинете фон Брауна.
— Можно подумать, что это мое настоящее имя, — буркнул Онжилай, отворачиваясь.
— Ладно, — подытожил Френк, возвращая себе утерянную на миг инициативу. — Анатолий, я в двух словах обрисовал тебе суть проблем. Веришь ты в изложенное мной или нет — твое дело, но ответ должен быть немедленным — ты с нами или нет?
Толмачев бессильно опустил руки.
— У меня есть выбор? — спустя несколько секунд спросил он.
— Есть, — обнадежил его Онжилай. — Либо ты умираешь сейчас, либо потом. Я бы на твоем месте выбрал последнее, потому что «потом» — понятие растяжимое.
— Что я должен буду делать?
— Доставить нас к Скрягину, это ведь он руководил операцией в ангаре?
— Да.
— Упертый болван, — дал внезапную характеристику Онжилай. — Я работал с ним однажды. Мир, оказывается, тесен, и у господа бога есть конкретное имя…
— Я не понимаю, как смогу вам помочь, — попытался уйти в глухую защиту Толмачев. — Вы убили двух охранников и…
— Их убили не мы. Их убила внезапно вырвавшаяся в среду ангара инфекция. Я знаю Скрягина — он спец только в выламывании костей у своих оппонентов, об остальном он имеет весьма поверхностное представление. Ну а тебе, Анатолий, даже не надо будет напрягаться, чтобы изобразить испуг, — мгновенно предложил свой план действий Онжилай. — Допустим, ты обнаружил на борту штурмовика нечто очень важное, но попутно был вынужден ретироваться из ангара, — развил он свою мысль, глядя на бледного как мел Толмачева. — Двум парням не повезло — на них не было защитных костюмов. Вполне съедобная для Скрягина версия. Нам нужно овладеть центрами управления «Европы» и освободить Столетова, чтобы Скрягин и его парни не имели на руках ни единого козыря в возможной торговле с нами. Действовать надо стремительно и без идиотских всплесков руками, иначе мы очень быстро превратимся в трупы. Насколько я знаю Скрягина, он не станет мучительно
— Разумно, — согласился с ним Дибров. — Нужно переодеться. Онжи, свяжи техников, а ты, — он обернулся к Толмачеву, — подумай, что может заинтересовать Скрягина настолько, чтобы он прервал допрос пилота ради встречи с тобой.
Анатолий с усилием кивнул, серея лицом. Если бы Дибров внимательнее присмотрелся к нему, то, возможно, понял бы, что Толмачев знает нечто исключительно важное для них, но не решается или же не хочет этого сказать.
Он не присмотрелся. Не было времени на тонкий психоанализ.
— Переодеваемся. — Он коснулся плеча Мари, которая сидела в кресле, бессильно откинувшись на его спинку. — Соберись, — попросил Андрей, и Мари со стоном поднялась.
Глава 13
— Ты хочешь сказать, что угробил двух моих парней? — Лицо Скрягина на экране интеркома позеленело. — И чем ты оправдаешься?
— Я нашел доказательства того, что пилот лжет. Нас ждут крупные неприятности.
— Какие?
— Не могу объяснить. Это проще показать в его присутствии, тогда он будет вынужден говорить правду.
— Ну, допустим… Хотя я и так способен выбить из него всю правду. Что-то ты темнишь, Толмачев.
Лицо Анатолия внезапно пошло пунцовыми пятнами. Как и предсказывал Онжилай, главный инженер все это время балансировал на грани нервного срыва и ему не требовалось притворяться.
— Как хочешь, — с внезапной твердостью в голосе заявил он. — Будешь потом сам оправдываться перед фон Брауном, если угробишь пилота. Я предлагал тебе бескровный способ, ты отказался. Вопрос закрыт.
— Ладно тебе, не психуй, — насупился Скрягин. — Я в четвертом секторе первой палубы. Вали сюда, на месте разберемся. — Было видно, что шеф охраны ощущает себя на борту «Европы» полновластным хозяином положения.
— Со мной будут мои люди, — предупредил его Толмачев.
— Это еще зачем? — опять насторожился Скрягин.
— Ящик тяжелый. Вчетвером еле подняли.
— В нем что-то опасное?
— При осторожном обращении — нет, — уклонился от прямого ответа Анатолий. — Я уже обработал его, но на всякий случай пусть с ним оперируют мои люди, они понимают, что к чему.
— Да что там в нем, черт тебя раздери? — Скрягина уже всерьез заинтриговала мифическая находка.
— Технология… — неопределенно ответил Толмачев. — Такая технология, что фон Браун с ума сойдет. А парень пытался вывезти ее с Марса, думал, что мы прохлопаем.
— Так бы и говорил, — успокаиваясь, буркнул Скрягин. — Давай, волоки сюда свой контейнер, будем колоть этого умника.
Все гениальное просто, а самоуверенность тоже должна иметь разумные границы. В этом Онжилай смог лично убедиться на Марсе за четыре с половиной минуты до взрыва первой процессорной станции.