Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в.
Шрифт:
На Вологде у кн. Андрея Васильевича Меньшого (1462—1481 гг.) боярами служили некоторые из князей Шаховских и Ф. И. Мячков.
В Ростовском уделе княгини Марии Ярославны (1462— 1485 гг.) известны бояре С. Ф. Пешек Сабуров (1477 г.) и Д. Р. Квашнин (около 1478—1483 гг.).
В Белозерско-Верейском уделе кн. Михаила Андреевича (1432—1486 гг.) боярами были А. Г. Колычев, кн. Василий Андреевич (60—70-е годы XV в.), а также кн. В. В. Ромодановский (70—80-е годы XV в.), В. И. Пушечников (1472 г.) и В. Ф. Безнос Монастырев.
В старицкую думу кн. Андрея (1519—1537 гг.) входили кн. Ю. В. Лыков-Оболенский, а также некоторые из князей Оболенских-Пенинских, Хованских, кн. В. А. Чернятинский и кн. Ф. Д. Пронский (1524/25 г.).
Трудно представить из-за слабой сохранности материала состав думы калужского князя Семена Ивановича (1508—1518 гг.). Во всяком случае, в середине XVI в. по Калуге служили князья Оболенские (А. В. Кашин в 1508 г. служил князю Семену), по Бежецкому верху — Плещеевы (Ю. Т. Юрлов в 1508 г. был воеводой князя Семена), Ромодановские и др.
Итак, удельные думы были в своем роде миниатюрной копией московской. Так же как удельные князья находились в близком родстве с великими князьями, удельные бояре
При ликвидации уделов бояре удельных дум не включались механически в состав великокняжеского боярства. Свои думные титулы они теряли, и только некоторые из них позднее входили в Думу московских государей (например, Данила Иванович, кн. В. В. Ромодановский), как правило, становясь не боярами, а окольничими.
Уничтожение удельных дум (так же как и всей удельной системы) свидетельствовало о постепенной ликвидации черт политической обособленности феодальной знати отдельных русских земель и слиянии ее в единое сословие. С трудом попадали в состав Государева двора (не говоря уже о Думе) потомки княжеских и боярских родов, испомещенные в Новгороде. Даже в середине XVI в. новгородские помещики не служили по дворовому списку.
Р. Г. Скрынников выдвинул гипотезу о существовании в XVI в. «семибоярщины», которая возникла во время предсмертной болезни Василия III (1533 г.) как «совет доверенных помощников великого князя». [1487] «Семибоярщиной» в науке принято называть боярское правительство в Москве, пришедшее к власти после свержения Василия Шуйского 17 июля 1610 г. [1488] Хронограф 1617 г. рассказывает, что тогда «прияшя власть седмь московскых боляр, но ничтоже им управльшем, точию два месяца власти насладишася». По словам составителя Хронографа, «седмочисленыя же боляре Московскиа державы и всю власть Русския земли предашя в руце Литовскых воевод». [1489] Таким образом, «семибоярщина» 1610 г. была не каким-то традиционным московским учреждением, а результатом блока определенных боярских группировок в конкретной ситуации.
1487
Скрынников Р. Г. Московская семибоярщина // Вопр. истории. 1973. № 2. С. 209—213; ср.: Он же. Начало опричнины. Л., 1966. С. 109, 114; Он же. Иван Грозный. М., 1975. С. 5—11 и др.
1488
Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв. М., 1937. С. 346—348.
1489
РИБ. Т. 13. Стб. 1309.
Попытку перенести обстоятельства бурного «Смутного времени» на 30-е годы XVI в. следует признать несостоятельной. В самом деле, о какой «семибоярщине» можно говорить применительно к событиям 1533 г.? Перед смертью Василий III совещался о судьбах престола со многими видными деятелями из числа своих приближенных. 23 ноября в присутствии своего младшего брата кн. Андрея Ивановича Старицкого, бояр кн. В. В. Шуйского, М. Ю. Захарьина, М. С. Воронцова, казначея П. И. Головина, тверского дворецкого И. Ю. Шигоны Поджогина и дьяков было приступлено к составлению духовной грамоты великого князя. Тогда же Василий III «прибави к собе в думу» бояр кн. И. В. Шуйского, М. В. Тучкова, а также кн. М. Л. Глинского. [1490] «Семибоярщину», по Скрынникову, возглавил кн. Андрей. В нее также входили князья В. В. и И. В. Шуйские, М. Л. Глинский, М. Ю. Захарьин, М. В. Тучков и М. С. Воронцов. Прежде всего заметим, что ни кн. М. Л. Глинский, ни тем более кн. Андрей Старицкий боярами не были. Значит, никакой «семибоярщины» не получается. [1491] Во главе правительства при малолетнем наследнике престола в качестве опекунов поставлены были «сестричи» великого князя кн. Д. Ф. Бельский и кн. М. Л. Глинский («приказываю вам своих сестричичев, князя Дмитрия Феодоровича Белского з братиею и князя Михаила Лвовича Глинского. . .»). [1492] А как раз кн. Д. Ф. Бельского Скрынников не включает в состав «семибоярщины». Князя Андрея Старицкого, младшего из своих братьев, Василий III вообще не мог поставить во главе общерусского правительства, ибо тот был удельным князем. Как бы хорошо ни относился к Андрею великий князь, удельный дядя был потенциальной угрозой малолетнему наследнику.
1490
ПСРЛ. Т. 4, ч. 1, вып. 3. С. 556—557. Гипотеза А. Е. Преснякова и И. И. Смирнова о том, что в духовной Василия III был перечислен состав регентского совета, нам представляется недостаточно убедительной (Пресняков А. Е. Завещание Василия III // Сб. статей по русской истории, посвященных С. Ф. Платонову. Пб., 1922. С. 71—80; Смирнов И. И. Очерки политической истории Русского государства 30—50-х годов XVI в. М.; Л., 1958. С. 26; Зимин А. А. Реформы Ивана Грозного. М., 1960. С. 225—227; Он же. Россия на пороге нового времени. М., 1972. С. 394—395).
1491
Всего к моменту смерти Василия III в Думу входили 11 бояр. Кроме перечисленных пяти, еще В. Г. и И. Г. Морозовы, князья Б. И. и М. В. Горбатые и кн. Д. Ф. Бельский. Все они также принимали участие в предсмертных совещаниях Василия III. Князь А. А. Ростовский находился в Смоленске.
1492
ПСРЛ. Т. 4, ч. 1, вып. 3. С. 558.
Еще дважды, по Скрынникову, «маячит» на московском горизонте «семибоярщина». В 1549 г. Иван IV отправился в Казанский поход, оставив в Москве для управления столицей кн. Владимира Старицкого и шестерых бояр. [1493] Грозный якобы «всерьез помышлял о восстановлении отцовских порядков и традиций». [1494] Летом 1553 г. во время похода царя на Коломну ведать Москвой оставлен был его брат Юрий. [1495] «С этого момента, — пишет Скрынников, — и можно говорить об окончательном оформлении "семибоярщины"». Правда, Юрию подчинялось не шесть бояр (как ранее князю Владимиру), а семь, но «сам он в счет не шел, ибо был глухонемым от рождения». [1496]
1493
РК. С. 124.
1494
Скрынников Р. Г. Московская семибоярщина. С. 213.
1495
РК. С. 141.
1496
Скрынников Р. Г. Московская семибоярщина. С. 213.
Посмотрим же источники. В 1547 г., отправляясь в поход, Грозный оставил в Москве кн. Владимира и четырех бояр. [1497] Во время похода 1533 г. у кн. Юрия на Москве были оставлены семь бояр (кн. М. И. Булгаков, кн. Ф. И. Шуйский, кн. Ф. А. Булгаков, Г. Ю. Захарьин, И. Д. Шеин, И. П. Федоров, В. Ю. Траханиот). В 1555 г. на Москве оставлено пять бояр (кн. И. М. Шуйский, Г. Ю. Захарьин, И. И. Хабаров, кн. Ф. И. Шуйский, В. Ю. Траханиот), в 1556 г. — семь (кн. И. М. Шуйский, кн. Ф. И. Шуйский, кн. Ю. М. Булгаков, В. Ю. Траханиот, кн. И. М. Троекуров, кн. Ф. А. Булгаков, кн. А. Б. Горбатый), в 1557 г. — шесть (кн. И. М. Шуйский, кн. А. Б. Горбатый, кн. И. М. Троекуров, кн. Ф. А. Булгаков, кн. И. В. Горенский, В. Ю. Траханиот), в 1559 г. — семь (кн. И. М. Шуйский, кн. А. Б. Горбатый, кн. Ф. А. Булгаков, кн. Д. И. Курлятев, В. Ю. Траханиот, кн. И. М. Троекуров, В. М. Юрьев), в 1565 г. — без кн. Юрия семь (И. П. Федоров, И. В. Шереметев, Н. Р. Юрьев, Я. А. Салтыков, В. Ю. Траханиот, В. Д. Данилов, Ф. И. Сукин), в 1567 г. — двое бояр (кн. И. Д. Бельский и Н. Р. Юрьев, а в другом варианте — И. В. Шереметев и В. Ю. Траханиот), в 1572 г. — двое воевод (кн. Ю. И. Токмаков и кн. Т. И. Долгоруков). [1498]
1497
РК. С. 115. Василий III не раз оставлял в столице бояр со своим родичем царевичем Петром (Там же. С. 53, 54, 69).
1498
Там же. С. 141, 152, 159, 163, 182, 222—223, 226, 245.
Со времени утверждения опричнины до 1610 г. нет никаких известий об управлении Москвой боярской коллегией. С 1549 по 1565 г. сохранилось семь известий, из них в одном случае упоминалось пять бояр, в двух — шесть, в четырех — семь. Говорить на этом основании о существовании какой-то «семибоярщины» как особой боярской коллегии невозможно. Не мнимая «семибоярщина», а Ближняя дума, включавшая в 50-е годы наиболее преданных Ивану IV лиц, была учреждением, на которое опиралась Избранная рада в ходе осуществления своих реформ.
Когда речь заходит о политической истории России конца XV—первой трети XVI в., редко говорят о конкретных исторических деятелях из состава Боярской думы. «Бояре» часто представляются безликой массой, сидящих в Думе «брады уставя». Изучение конкретных биографий лиц из великокняжеского окружения полностью перечеркивает картину, нарисованную Григорием Котошихиным.
Крупнейшим успехом во внешней политике и в ходе объединения русских земель вокруг Москвы, подготовленным всем ходом социально-экономического развития страны, содействовала и плеяда виднейших деятелей, входивших в изучаемое время в состав Боярской думы и Государева дворца. Среди них были талантливейшие полководцы, наследники «удалого воеводы» Ф. В. Басенка, одного из организаторов побед Василия Темного над Дмитрием Шемякой. Это в первую очередь кн. Д. Д. Холмский, с именем которого связаны успешные Новгородские походы 70-х годов, противостояние Ахмату на Угре в 1480 г. и взятие Казани в 1487 г. В плеяду выдающихся полководцев входил кн. Д. В. Щеня, один из главных полководцев в войнах с Великим княжеством Литовским конца XV—XVI в., организатор победы на Ведроши 1500 г. и взятия Смоленска 1514 г. Блестящую победу под Опочкой одержал талантливый военачальник И. В. Ляцкий.
Из состава членов Боярской думы и Дворца вышли крупные администраторы-наместники в важнейших городах (В. В. и И. В. Шуйские, Ростовские, Горбатые и др.). Многие из них не брезговали никакими средствами и для личного обогащения (как, например, кн. И. В. Стрига — «у кого село добро, ин отнял»). А. М. Салтыков, Н. И. Карпов и М. Ю. Захарьин много сделали для создания первоклассной артиллерии — «наряда», прославившегося уже под Смоленском в 1514 г. Как администраторы были хорошо известны Яков и Юрий Захарьичи и «один из главных советников» Василия III — тверской дворецкий М. Ю. Захарьин. В это время в России было много блистательных дипломатов, таких, как Федор Иванович Карпов (ведавший отношениями с восточными странами), казначей Юрий Дмитриевич Грек, «главный советник» Василия III до 1522 г., Дмитрий Владимирович (Ховрин) и др. Появляются при дворе и фавориты. Тверскому дворецкому И. Ю. Шигоне Поджогину великий князь Василий III поручал наиболее деликатные дела (расследование вопроса об измене Шемячича, дело о пострижении Соломонии Сабуровой и др.). Время рождало и авантюристов, жаждущих власти во что бы то ни стало. Такой была и одна из наиболее ярких личностей начала XVI в. — кн. М. Л. Глинский, возглавивший восстание литовско-русской знати в 1508 г., и кн. И. Ф. Телепнев-Оболенский. Если первый выдал свою племянницу замуж за Василия III, то второй стал любовником его вдовы. Впрочем, судьба у них оказалась сходной — обоих настигла гибель.