Формула бессмертия. На пути к неизбежному
Шрифт:
Я не согласился:
— А вот не факт, что она поменяется в лучшую сторону. Поскольку смерть мотивирует: «Мне уже скоро сорок, а что я успел?» А если впереди вечность… О, я всегда успею! И можно ничего не делать, пинать балду… Вот у меня есть один знакомый — доктор Блюм. В пятьдесят лет он женился и начал обратный отсчет жизни: до шестидесяти осталось девять лет, восемь, семь… Он на этом этапе родил троих детей, начал быстрее двигать какие-то проекты… Мотивировка: надо успеть! И потом, бессмертие замедлит науку. Если академик занял место, его уже не сдвинешь. Он укоренился навсегда, и будет тормозить все революционные исследования. Ведь в науке новые точки зрения побеждают только после смерти поколения мастодонтов, выросших на старой парадигме, которая когда-то была передовой. А
После этой моей тирады поднялся гвалт. Мне возражали все хором — так им хотелось жить вечно, этим молодым ребятам. А я — тоже не очень старый, но дико мудрый — не соглашался:
— Яот лица эволюции высказываю сомнение в том, что цивилизации, то есть человечеству в целом нужно бессмертие.
— А есть ли у человечества интересы, отличные от интересов отдельного человека?
— Конечно. Интерес популяции превыше интересов особи!
— А какое нам дело до того, что считает по этому поводу природа или эволюция?
— Но представьте, что цивилизация перестанет развиваться из-за того, что особи достигли бессмертия.
— Почему?
— Да по тем причинам, что я уже перечислил! Смена научных парадигм обеспечивается умиранием старперов и притоком молодых кадров, которым новые гипотезы уже не кажутся столь еретическими. Которые не обросли социальной коростой — научными званиями, полученными за старое, и им, соответственно, не нужно защищать свой уровень жизни, как это нужно делать старикам, которые взросли до академических высот на когда-то передовых, а ныне устаревших теориях… Далее — причины психологического порядка: «Мне уже тридцать лет, а что я сделал?»
— И что начинает делать человек после этой мысли? Становится академиком и изобретает нечто новое? Если он бездарь, он таким и помрет, а если гений, то не сможет не изобретать.
— Это верно. Но верно и другое: зачем мне вообще подниматься с пляжа и дописывать книгу, если я «всегда успею»? И получить образование «всегда успею».
— Для зарабатывания денег. Деньги ведь никто не отменял. Или вы хотите провести вечность дворником? Но, в конце концов, девять из десяти пусть лежат на пляже, а те, кому это будет интересно, станут продвигать цивилизацию вперед, потому что им это интересно — изобретать, писать книги, доказывать теоремы. Всегда ничтожная доля людей двигала цивилизацию вперед. И делала это не из-за денег, а из-за интереса. Каменный топор, копьеметалка, лук — все это изобрел один человек из десятков тысяч. Если человек задумается «мне уже сорок, а я еще ничего не сделал», это не сделает его изобретателем. Плебеев будут мотивировать деньги, а умных людей — интерес.
— Молодой человек легко обходится без денег, лежа на пляже. И только взрослея, начинает пахать, меняя свободу безденежья на комфорт рабочей несвободы. А бессмертному спешить некуда — он вечно молод и потому всегда успеет и семью завести, и образование получить. Куда интереснее поиграть в карты на пляже с ребятами. Карьера никуда не убежит… Разве что поддержание бессмертия будет требовать денег. Вот это стимул! Да еще какой… Но это и вечное порабощение. И, кстати, вопрос о пенсиях мы так и не решили. Они будут?
— Зачем пенсия человеку, который может работать?
— Для большинства людей развитого мира пенсия — символ грядущего счастья, когда силы еще есть, а на постылую работу ходить не надо: деньги платят задаром! Можно путешествовать.
— А я, может, и в тридцать лет хочу поездить! Не вопрос, накопил денег — ушел на несколько лет лежать на пляже. Можете назвать это личным пенсионным фондом, какая разница?
— Но представьте, что человек бесталанный будет вынужден всю вечность ишачить на низкооплачиваемой работе и потому не сможет отложить на годовой «отпуск». Его удел — вечная пахота. Это же кошмар! Зачем ему такая жизнь и такой вечный ад? В то время как другие — вечно молодые и талантливые или просто получившие наследство и живущие на проценты — ни хрена не делают, а целую вечность наслаждаются жизнью, как в раю. Где справедливость?.. Однако первое, что приходит в голову, — перенаселение. Не будет ли грозить миру бессмертных перенаселение? Или в обмен на бессмертие у человека отнимут право заводить детей?
— Это весьма распространенное заблуждение, что продолжительность жизни связана с перенаселением. На самом деле, растет население или убывает, связано с рождаемостью. А сейчас у нас проблема именно с рождаемостью! В этих условиях бессмертие как раз не помешает. Демографические процессы не связаны с продолжительностью жизни. Точнее, связаны только в том случае, когда средняя продолжительность жизни меньше репродуктивного возраста. Тогда, увеличивая ее, мы увеличиваем репродуктивный период, и наоборот. У нас же репродуктивный возраст фактически составляет пять лет — с 25 до 30 лет. За это время женщины рожают по одному ребенку, и на этом все.
— А усталость от жизни бессмертного человека?
— Усталость от жизни — всего лишь проявление старческой депрессии. Не будет старости — не будет усталости. Молодому жить не надоедает. Он здоров, и ему все в радость.
— И в каком же возрасте будут жить люди будущего свою тихую вечность?
— В том, какой нравится. А если быть точным, понятие возраста как таковое отомрет, станет бессмысленным. Потому что оно неразрывно связано со старостью. Наилучшее функционирование органов — вот и весь возраст. Все идет к тому, что человек будет трансформируемым по своему желанию. Побыл мальчиком, потом стал девочкой, потом дельфином. Вы ведь не думаете, что если технологии будут развиваться с той же скоростью, что сейчас, люди через тысячу лет останутся такими же, как сегодня, — будут бриться, болеть, лысеть… Скорее всего они просто перейдут на принципиально новый носитель. Но то, что психология вечных людей изменится, — сто процентов! «После нас хоть потоп» — вот этой фразы больше не будет.
— Хм. Это аргумент… Значит, вы действительно готовы подарить человечеству бессмертие?
— Да, готовы! Сделать касту вечноживущих, а остальных оставить в том дерьме, в котором они живут, — это неправильно. Нужно поднимать всю цивилизацию сразу.
— Сразу, конечно, не получится. Одеяло нужно поднимать за углы. Невозможно поднять одеяло цивилизации сразу. Только постепенно. То есть одна часть уже будет высоко, а другая еще будет лежать на полу. Это как с сотовыми телефонами. Сначала бессмертие получат самые богатые. Потом все остальные, причем большинство, видимо, — в кредит. Но вот стоит ли давать бессмертие мусульманам, у которых по 8–10 детей? И нужно ли оно им, если они надевают пояса шахидов и взрываются?
— Это вопрос не простой…
— Но таких у меня полно! И главный из них — если все-таки проблема старения носителя окажется настолько системной, что сделать вечное тело не удастся по каким-то принципиальным соображениям, как принципиально невозможно, например, построить вечный двигатель, что тогда? Менять носитель сознания?
— Менять носитель. И в этом направлении мы работаем.
После этой фразы один из присутствующих длинноволосых гениев рассказал о проводимых в его лаборатории экспериментах. Они там у себя учат компьютер чтению мыслей. На голову человека надевают шлем с шестнадцатью контактами. И заставляют его представлять какой-нибудь предмет. Например, стол. Показания кожных потенциалов записываются. Потом о столе напряженно думают другие испытуемые. Потом данные усредняются. Затем заставляют думать о яблоке, например, о других простых предметах. Все записывают. Усредняют. И видят, что усредненные кожные электропотенциалы «стола» и «яблока» несколько отличаются. Прекрасно. Заводят данные в компьютер. И потом, когда очередной испытуемый начинает усиленно думать о столе, компьютер угадывает, о чем он думает. Угадывает не всегда. Компьютер пока научили читать всего несколько простейших мыслей, точнее, образов, но лиха беда начало!.. Конечно, от этих опытов до полноценного чтения мыслей — как раком до Китая. Конечно, читать мысли, расшифровывая электрические напряжения на коже головы, — это все равно, что получать представление о цирковом шоу, глядя не на арену, а на тени, которые отбрасывают действующие лица на стенку. Но руководитель лаборатории уверен: через три десятка лет чтение мыслей будет вещью совершенно обычной.