Формула Кошачьего царя
Шрифт:
В кабинете повисло молчание: все замерли, будто обдумывая следующий ход над шахматной доской. Было слышно, как бьется в стекло муха.
Пилипенко взял со стола газету, свернул ее, подошел к окну. Замахнулся, затем, похоже, передумав убивать первую весеннюю муху своего кабинета, осторожно поддел насекомое и сопроводил номером «Криминального курьера» в форточку, в ее относительно недолгий, но лично бесконечный жизненный путь.
– Надо немедленно провести эксгумацию, – сказал следователь.
– Это какую, кому? – с удивлением спросил
– Третьему трупу, – серьезно сказал Пилипенко. – Убитому коту, которого дети похоронили на пустыре.
Жаров не поверил собственным ушам. Выкопать кота – для чего? Чтобы исследовать его челюсти? Но ведь этот кот был убит раньше, чем Карасик и старушка, и на их телах никак не может быть его укусов!
Был уже вечер, зарядил дождь, и никому, несмотря на заедавшее всех нетерпение, не хотелось копаться в могиле Пушистика. «Эксгумацию» было поручено выполнить двум оперативникам назавтра утром. В ожидании звонка Пилипенки Жаров не находил себе места, катаясь в кресле на роликах по всей редакции. Работа просто валилась из рук.
Следователь позвонил около полудня. Голос его был ровным, звучал глухо. В нескольких скупых выражениях он сообщил, что стоматологический рисунок челюстей убитого кота полностью совпадает со всеми укусами на телах жертв.
Друзья молчали довольно долго, в трубке слышалось лишь дыхание.
– Есть версии? – спросил Жаров.
– Никаких. Мы тут уже часа два головы ломаем.
– Черт! – выругался Жаров. – Но как такое возможно? Если даже это был призрак кота, то как он их кусал?
– Это не мог быть даже зомби кота. Могилка, как сказали ребята, была совершено неповрежденной.
– Стоп! А если кот совершил оба убийства еще до того, как его зарыли? Тьфу! Отпадает… Я видел эту могилку, когда Анна Трофимовна была еще жива.
Жаров мгновенно восстановил в памяти последовательность событий. Могилка кота была еще позавчера, но Карасик, вероятно, уже был мертв. В тот же вечер они с Пилипенкой были у Анны Трофимовны. На следующую ночь старушка была закусана чудовищем. Одним чудовищем. Одним котом, который все это время лежал в могиле… Стоп!
– Я все понял! – воскликнул Жаров. – Могила, которую мы видели, была фальшивой. Эдакий кенотаф. Но никакого Пушистика под грудой камней тогда еще не было!
Пилипенко хмыкнул:
– Пусть это даже и так, и соседские дети зарыли кота позже. Но и эта версия предполагает, что мертвый кот разгуливал по городу и нападал на людей.
Жаров потер лоб, казалось, что разгадка где-то совсем близка.
– А мы уверены, что это был один и тот же кот? – вдруг озарило его.
– То есть?
– Труп того кота, который напал на обе жертвы бесспорно был эксгумирован сегодня утром. Это его челюсти и больше ничьи. А вот кот, который был повешен позавчера – другой, и его тело находится неизвестно где.
– Ну, допустим… – вяло согласился Пилипенко. – Теперь надо только выяснить, кто за всем эти стоит, кому и зачем понадобилось подменять одного кота другим. Но главное – каким образом этот непонятный кот получил такую чудовищную силу, такую хитрость, и я бы даже сказал – интеллект? Чтобы точно, грамотно прыгать на шею людям и намертво впиваться им в сонную артерию. Думаю, мы должны провести один важный следственный эксперимент.
Следственный эксперимент по делу Кошачьего Царя должен был состояться на площадке питомника. Жаров подошел к управлению вовремя: группа уже отправлялась.
Участников следственного эксперимента набилась полная машина: Пилипенко сидел за рулем, рядом с ним – Минин. Жаров и Клюев сели сзади, а в последний момент из управления, размахивая руками, выскочила Алиска: необходимости в ее присутствии не было, но посмотреть эксперимент ей очень хотелось из любопытства. Так Жаров неожиданно оказался с нею рядом, крепко прижатый ее левым бедром.
Впрочем, это счастье длилось недолго: Пилипенко, уже тронувший «Жигуленок», вдруг притормозил, и даму переместили на переднее сиденье. Жаров оказался вновь прижатым, но уже крепко и жирно – массивной ногой Минина.
Жаров смотрел на длинную шею Алиски, ее покатые плечи над передним сиденьем… Рук ее он не видел, но знал, что один из пальцев его бывшей возлюбленной теперь украшает обручальное кольцо.
До питомника доехали быстро. На собачьей площадке, облокотившись о бревно бума, уже ждал Ярцев. Было непривычно видеть его без собаки на длинном поводке. Еще двое служащих прохаживались возле мобильной клетки, где, присмирев, словно подозревая какую-то страшную участь, ждали коты.
В самом деле, – подумал Жаров. – А куда их денут потом? Неужто сдадут в очистку, на убой?
Выгрузились. Минин привез с собой большую туристическую сумку, сразу принялся выставлять ее содержимое на деревянный стол, за которым обычно сидели кинологи – то работая, записывая результаты тренинга своих питомцев, то играя в домино, то просто попивая простой таврический портвейн. Теперь на столе возникли последовательно: колба с темной жидкостью, миска, взятая из комнаты покойной Анны Трофимовны, старинная книга с заклинаниями Кошачьего Царя, изящная плетка ручной работы, которую подарил Минину один невинный подследственный с Кавказа.
– Ну что? – спросил Ярцев. – Я, значит, облачаюсь?
Пилипенко пожал плечами:
– Конечно. Зачем же еще ты тут нужен?
Ярцев влез в изрядно залатанную телогрейку с длинными рукавами, специально для изображения жертвы. Одевшись, он замер, покосился на клетку с котами.
– Не трусь, – сказал Клюев. – Тебя уже столько собак погрызли! Что там какие-то коты?
– Или даже сам Кошачий Царь, – попробовал пошутить Жаров, но никто не улыбнулся.
Смутившись, он подошел к столу и взял в руки книгу. Сказал, качнув книгой в сторону следователя: