Форпост
Шрифт:
– И… что же делать? – снова вступила Вера. Ни малейших сомнений в том, о чем говорил брат, она, чувствовалось, привычно и безоглядно не испытывала.
– Я не зря лазал по всем закоулкам и норам, - с обиженной ноткой произнес Коряга. – И уж с девушками точно не развлекался. И вот что придумал: в городе есть парк культуры с большим рестораном. В воскресенье будет праздник, народ туда хлынет потоками. Я видел: повара готовятся к большой обжираловке. Таким образом, часам к четырем в сейфе накопится серьезная сумма. И вряд ли торгаши сподобятся за нее постоять. Таков мой план.
Убрав со стола посуду и, спрятав свои вещи и одежду Федора на чердаке, Коряга приказал лезть туда и товарищу, объяснив такие действия возможным появлением в доме милицейских ищеек. Тон его при этом отдавал толикой явной мстительности.
Ворочаясь на жестком соломенном матраце под шиферной крышей, Федор услышал напоследок значительное и грозное, относящееся к нему и к Вере:
– Ну… смотри, Федя!
Милиция действительно появилась под утро, но, застав в доме одинокую художницу за мольбертом, быстренько и разочарованно ретировалась.
Субботним вечером компания принялась за сборы. Боевой арсенал был внушителен: автомат, «наган» и обрез охотничьего ружья с дюжиной патронов.
Утром, сойдя с крыльца, Федор оглянулся на дом, удовлетворенно осознав, что тот всем своим видом свидетельствовал о своих жителях, как о людях, не собиравшихся покоряться судьбе. Со стен исчезли пятна мха, на входной двери сияли латунью новые петли, двор был выметен, что говорило о наличии у обитателей дома надежд на будущее.
Вскоре они катили в маленьком рейсовом автобусе по тихим провинциальным улицам с уютными палисадниками. Федор смотрел на мирные пейзажи, видя перед собой утраченный им мир. Он казался ему таким заманчивым и прекрасным…
Сфотографировшись на документы в местном ателье, вручили карточки Коряге, челноком метнувшемуся к знакомым ему умельцам по изготовлению паспортов и вскоре вернувшемуся.
С сумками на плечах прошли в лесопарк, окружавший ресторан, где в укромной чащобке, затаились до времени, еще раз примерив маски, сделанные из обрезков капроновых чулок и снарядив оружие. Коряга облачился в легкий плащ, укрыв под ним автомат. Его примеру последовала Вера, забросив ремень обреза на плечо.
Федор тем временем отправился на разведку. День выдался ветреный, при входе парк, на высоких мачтах, развевались флаги и вымпелы.
Народу в ресторане было битком. Стены его были расписаны успокаивающими пасторальными пейзажами, - пошлыми и аляповатыми, и Федор, невольно припомнив выдержанные тона красок и точность письма Веры, лишь снисходительно усмехнулся здешней наивной мазне.
Главный вход соседствовал с небольшой верандой, внутри, в нише боковой стены виднелась дверь аварийного выхода, кухня, как обычно, располагалась в глубине. Кабинет директора был в шаге от барной стойки и вскоре оттуда вышел лысый армянин с надменной физиономией, отдал распоряжение официанткам и ушел обратно. Он выглядел излишне сурово и явно напускал на себя значительность.
Они вошли в ресторан через черный ход, тут же заняв оговоренные позиции.
– Всем оставаться на местах! – громогласно проговорил Коряга, потрясая автоматом.
Вера, выхватив из-под плаща обрез, навела его на директора, стоящего возле стойки с блокнотом. Федор, оказавшийся на пятачке в центре зала, медленно извлек из кармана «наган». В какой-то момент ему показалось, что он напрочь оглох. Исчезли все звуки, замерла ресторанная сутолока, затекло и застыло в онемении все пространство мира. И вдруг в этой давящей свинцовой тишине визгом пилы по металлу прозвучал скрип открывшейся двери служебного туалета. В зал из нее шагнул милиционер, поначалу недоуменно оглядевший притихшее собрание едоков и выпивох, а после неуверенно потянувшийся к кобуре на широком обливном ремне.
– Ложись на пол, сержант, - прозвучал настороженный голос Коряги. – Тебе не нужны неприятности.
Сержант обернулся на нацеленный на него ствол автомата, но то ли машинально, то ли бесстрашно расстегнул кобуру, потянув из нее рукоять пистолета. Это был мужественный поступок, и, возможно, ради него, да и ради этой минуты он когда-то пошел служить в милицию.
В ту же секунду Коряга выстрелил в правую сторону его груди одиночным из автомата. Сержант откинулся спиной к стенке и начал медленно сползать по ней к полу, оставляя за собой кровавый след.
Коряга отвел от него взгляд и осмотрел зал. Сквозь туман порохового дыма он увидел то, что ожидал увидеть. Посетители пребывали в состоянии шока. Безвольно открытые рты и изумленные глаза. Волны страха дыбились и растекались по ресторану. Громко заплакал ребенок. Матери прижимали к себе маленьких детей, отцы положили руки на плечи детей постарше. Компания военных летчиков, сидевшая в дальнем углу, смотрела на грабителей пристально и враждебно, но вела себя смирно, понимая, на чьей стороне перевес силы. Вера, выхватившая из-под плаща обрез, держала на прицеле барную стойку и кассу. Федор стоял в центре зала с «наганом» в опущенной руке. Ватное безволие, охватившее его, наверняка расценивалось публикой, как завидное хладнокровие видавшего виды профессионала.
– Если вы будете спокойно сидеть на своих местах, мы не причиним вам вреда, - обратился Коряга обыденным и дружелюбным тоном к окружающим. В следующий момент он кивнул Вере на угреватую девицу, сидевшую за кассой. Та быстро подошла к ней и указала стволом на металлический ящик, тут же покорно звякнувший и открывшийся.
Коряга тем временем шагнул к директору заведения, приставив автомат к его обвислому животику. Природная смуглость армянина сошла на нет, превратив его физиономию в маску из гипса.
– Не убивайте меня, - просипел он.
– Я не сделаю этого, если ты отдашь мне то, лежит в сейфе, - сказал Коряга.
– И ключи от своей колымаги. Пошли в кабинет.
По дороге они перешагнули через стонущего милиционера, прижимавшего руку к груди. Коряга на секунду наклонился и вытащил из его кобуры пистолет. Официантки плакали, у одной из них началась истерика. Народ же сидел спокойно, боясь совершить какое-нибудь неловкое движение. Многие боялись даже дышать.