Форт Росс

Полетаев Дмитрий

— Кондратий Федорович Рылеев… как странно… вы мне представлялись гораздо старше, — вдруг ухмыльнулся незнакомец.

«Точно не из полиции! — окончательно заключил Рылеев, в котором, по мере того как самые страшные предчувствия отступали, начинало закипать раздражение. — Какая наглость, однако!»

— Кто вы? — резко спросил он вслух.

Ответ незнакомца превзошел все его ожидания.

— Это неважно. Вы меня больше не увидите. Но уверяю вас, информация, которую я имею честь вам сообщить, заслуживает вашего внимания.

Произнес

это незнакомец таким тоном, что если еще секунду назад Рылеев готов был указать ему на невоспитанность, а может, и на дверь, то сейчас внутреннее чувство подсказывало ему, что тот имеет полное право на такое поведение. Однако сдавать позиции без боя Кондратий Федорович не собирался.

— Вполне вероятно, — холодно сказал он, — но вынужден вам заметить, что без доклада я не принимаю. Потрудитесь оставить вашу визитную карточку с указанием интересующего вас вопроса, и вас известят, когда я смогу вас принять. Сегодня, право, я очень занят…

— Кондратий Федорович, — вдруг как-то совершенно не официально, почти задушевно, проговорил странный посетитель, — это касается… м-м-м… Как бы это поточнее выразиться?.. Завтрашних событий…

Рылеев побледнел и незаметно, по крайней мере, так ему хотелось думать, оперся о небольшой столик. Мраморная столешница была холодной, как и пот, выступивший на его ладонях. «И все-таки предчувствия оказались верными», — печально подумал он.

— Вы из полиции? — сказал он вслух. Голос его предательски дрогнул.

Его предположение почему-то страшно развеселило незнакомца. Остававшийся все это время серьезным и даже глядевший на Рылеева с какой-то жалостью, — Кондратий Федорович все никак не мог подобрать слово, и вот оно наконец само всплыло в сознании, — незнакомец вдруг расплылся в улыбке и даже хихикнул.

— Из полиции? Ха-ха-ха! Да нет, не из полиции! Хотя, в каком-то смысле… Ха-ха-ха! Но — нет, нет! Я, так сказать, частное лицо. Называйте меня Борисом Борисовичем. Впрочем, и это не имеет никакого значения! Ха-ха-ха!

Незнакомец наконец перестал смеяться. Почему-то Рылеев обратил внимание на его зубы. Они были удивительно белыми и ровными. Кондратий Федорович подумал, что никогда не видел таких зубов.

— Позвольте, э-э… Борис Борисович. Видите ли… Что вы подразумеваете под «завтрашними событиями»? События, кои еще даже не свершились, не совсем правильно называть «событиями», — пытаясь выиграть время, как в горячечном бреду, бормотал Рылеев. Но незнакомец не дал ему договорить. Тихим голосом он начал нараспев декламировать:

Уж вы вейте веревки на барские головки. Вы готовьте ножей на сиятельных князей. И на место фонарей поразвешивать царей. Тогда будет тепло, и умно, и светло. Слава!

К своему ужасу Кондратий Федорович почувствовал,

что его лоб стал покрываться испариной. Рылеев оторопело смотрел на посетителя. Ему вдруг стало очень холодно. Ему даже показалось, что это от незнакомца веяло каким-то поту сторонним холодом. Рылеев зябко передернул плечами. Не скрывая более своих чувств, он опустился в кресло.

— Но… Как?.. Этого еще никто никогда не слышал… Не читал… Я еще не записал даже… Это. Это еще здесь! — Рылеев постучал указательным пальцем себе по лбу. Он ни к кому более не обращался. Он разговаривал как бы сам с собой, пытаясь найти хоть какое-то объяснение происходящему.

— Наверное, я схожу с ума! Но почему вдруг… Безумие!

Кондратий Федорович с тоской посмотрел в окно.

— А ведь до вашего прихода я был более чем уверен, что нахожусь в здравом уме…

Незнакомец пожал плечами, словно ничего неестественного не происходило.

— Господин Сомов так же изменился в лице, когда я прочитал ему его же собственные стихи… Надеюсь, Кондратий Федорович, теперь вы верите, что я… м-м-м, более чем хорошо информирован. При этом, положа руку на сердце, я не стану вас заверять, что я вам друг. И все же мы с вами должны переговорить об очень важных вещах, полностью доверяя друг другу.

Рылеев оторвал взгляд от окна и вновь перевел его на загадочного посетителя. На Кондратия Федоровича смотрели серые глаза. В них он снова прочитал интерес и уважение. «Всему этому должно быть какое-то логическое объяснение», — наконец заключил про себя Рылеев. Приняв решение, он резко встал, выпрямился, одернул сюртук и уже не глядя на незнакомца, проговорил.

— Прошу вас, следуйте за мною.

После чего, уже не оглядываясь, Кондратий Федорович стал быстро подниматься по широкой лестнице. Незнакомец молча последовал за ним.

Глава тридцатая

Лета 1820-го. Калифорния. Дорога из Монтерея в форт Росс.

На небольшой поляне под тенью вековых секвой горел костер. Заходящее солнце, снопами света пробивавшееся сквозь стволы деревьев, создавало иллюзию чего-то мистического, сказочного. Вдалеке слышался шум водопада.

Фимка прильнул к камере. Напротив него, используя косые лучи солнца как контровой свет, а отблески костра как основное освещение, на поваленном бревне устроился Дмитрий. Одной рукой он держал перед собой микрофон, а другой обнимал закутанную в шерстяное одеяло и прильнувшую к нему Марго.

… — На этом мы заканчиваем наш первый репортаж из девятнадцатого века. Если дальше все пойдет наконец по плану, а благодаря некоторым с планами у нас не очень получается…

Дмитрий, улыбаясь, покосился на Марго, которая куталась в одеяло и, уютно прильнув к Дмитрию, уплетала огромный кусок пирога.