Фраер
Шрифт:
А Славе, в душу плюнули. Недоверие выразили, и он за справедливостью поехал. Колесо показал пальцем в потолок.-К людям! Сколько тюрьма стоит, все самые насущные вопросы решали на больничке.
Через две недели, дядя Слава, вернулся. Привёз маляву. Цыгану дать по ушам. Арсена предупредить.
Дядя Слава снова лёг на своё место.
* * *
Начальство по данному случаю приказало провести собрание. Пришёл замполит.
Зэки вяло и неохотно рассаживались на табуретках и шконках. Шушукались. Вяло переругивались.
Из кабинета вышли офицеры. Наступила тишина.
Отрядник, грозно осмотрел контингент.
Даои слово завхозу отряда Вите Власу. Одним глазом он косился в лежащие перед ним мятые листки. Долго рассказывал о текущем моменте, осознании вины, новом миропонимании. Употреблял выражения - перестроечное мышление, нравственные мучения, публичное одиночество.
От его благостной физиономии веяло раскаянием, душевной
благоустроенностью, надеждой на перемены. Голос звучал убедительно, с мягким придыханием. Таким тембром брачные аферисты располагают к себе женщин. Человек опытный сразу поймёт — это прохиндей. Верить ему нельзя, поскольку хочет воспользоваться вами или обмануть.
Но замполит довольно кивал. Гордеев рассеянно ковырял у себя в ухе металлической скрепкой.
Речь удалась. Но картину испортил Асредин.
Он поднял руку. Спросил.
– Гражданин замполит, а правда, что среди руководства МВД педерастия в положняк?
Влас поперхнулся. Отрядник стал пунцовым.
– Ты метлу придержи, Астрединов. Что буровишь? В БУР захотел?
Замполит встрепенулся.- Ну-ка, ну-ка! Какие у вас имеются факты?
– Ну как же, граждане начальники!- Не унимался Асредин, разворачивая журнал «Огонёк»- Вот что пишет свободная демократическая пресса:
«Наркома НКВД Николая Ежова обвинили не только в работе на иностранные разведки, подготовке терактов против руководителей партии и государства, но и в гомосексуализме. На суде в 1939 году Николай Иванович признал только гомосексуализм - и умер честным большевистским педерастом».
– Отставить!– крикнул замполит. Вытер вспотевший лоб клетчатым носовым платком.
– Вы на органы не клевещите, осужденный— строго сказал он— Нефуй читать про всякий гомосексуализм. Мы изжили это позорное явление. А если вы этого ещё не поняли, посидите в изоляторе — поймёте.
* * *
Колесо потом говорил:
– Я в 53-м освобождался. В лагере с ворами кушал. С Васей Дипломатом, Моисёнком, Цыпой. В Ростове-папе сидел в 60-м году, когда сбили самолёт шпиона...этого, как его...
Колесо задумывается вспоминая-... А-аа! Паулюса. В тех местах я не видел ничего сильно плохого...
Проезжал крытую через Елец - всем ворам «пипец», где в бараний рог гнули воровскую масть, а заодно всех арестантов, которые попадали под горячую руку. Там видел много всякого, но уже ничему не удивлялся.
В своей жизни я встречал даже польских воров, но нигде я не огорчался так сильно, как здесь! Чтобы барыгу смотрящим на отряд ставили, это не-еееет! Какой Лёва положенец? Только прибыл с этапа, трюмиловок сам не пробовал, ничего еще не видел.
Хочешь звания, корону воровскую? Не вопрос, а только пройти это всё самому надо и полной ложкой выхлебать – все эти буры, шизняки, крытки! День летный, день пролетный на одной воде! Да в браслетах, да в одной рубахе, когда в хате вода от холода замерзает. Да с уговорами «бери метлу в руки», а иначе в пресс- хату пойдёшь. Легко ли это?..
А Христу легко ли было на жердине болтаться?
В Златоусте ломали воров, а хозяином «Усольлага» был генерал - майор Сныцерев. Уж так он лютовал! Сколько судеб переломал! Как его не завалили, ума не приложу!
Привезли на «Белый лебедь» всесоюзного вора, Васю Бриллианта. Кумовья так душевно его встретили, что он за почки держался.
А в январе 1986 года приехал к Бриллианту очень большой мусор из центрального аппарата МВД СССР и предложил ему занять пост заместителя министра МВД СССР
Но Вася Бриллиант сказал: -«Я не хочу быть первой сукой страны» и умер, не сломленный мусорами, а суки в отместку на его труп метлу положили.
В этот момент Колесо и сам был похож на легендарного законника- высохший, со впалыми серыми щеками, в роговых очках с толстыми линзами.
* * *
Ко мне зашёл, Саня Могила. Побренчал чётками. Бросил между делом.
– Сегодня смена хорошая. Ты вечером шизняк навестить не хочешь? Там вроде клиент твой прячется?
Дневальный изолятора с красной повязкой на рукаве открыл нам кнопкой железную дверь.
– Здорово, братела! – приветствует его Саня.- Бикса подмылась??
Шнырь изобразил улыбку краешком рта:
– Всё в лучшем виде, Санёк. Даже с мылом.
– Ну тогда готовь ей шлёмку с дыркой!
С лязгом –раскоцалась дверь. Клок испуганно вскочил с корточек.
– Вы чо, братва?
Он весь подобрался, сгорбился. Втянул голову в плечи. Зубы мелко стучали.
Саня зайдя к нему сзади, вытянул из штанов сетку, накинул её на шею бывшего шныря. Тот повалился на колени, захрипел, лицо налилось свекольной багровостью.
Жаркая волна ударила мне в голову. От возбуждения затряслись руки. Я ударил его тростью по голове. Клок упал на пол, кровь потекла по лбу. Я несколько раз поддел его голову ударом ботинка. Клок закатил глаза.
Саня спросил, -подох что ли?
Наклонился, прислушался к дыханию.
– Да нет, живой. Петушить будешь? Или обоссым?
Злости у меня уже не было, ноги налились свинцом.
– Ладно Сань, пойдём. Я скотоложством не увлекаюсь.
* * *
Крысы живут стаями, помогают друг другу, защищают и при возможности, забирают с собой раненых. Но когда все опускается на уровень элементарного выживания, если они попадают в "неволю", где им угрожает опасность или голодная смерть, крысы также, как и люди, поедают друг дружку.