Фрагменты прошлого
Шрифт:
Она глубоко вздохнула, втянув в себя достаточно воздуха, чтобы сказать Рэйчел именно то, что она думает о таком дерьмовом отношении к ее чувствам. Но рука Бекки обвила ее плечи и притянула к себе.
– Пойдем. Давай выйдем на улицу и поговорим.
Ханна затаила дыхание. Если она уйдет, Рэйчел продолжит думать, что она права, а это не так.
Но разве имеет значение, что скажет Ханна? Рэйчел не поддастся на уговоры. Она была старшей сестрой, и она была полностью уверена в том, что правильно и что не правильно в этом мире. Конечно, было
Когда Бекки осторожно потянула ее за собой, Ханна позволила отвести себя к двери, а затем вниз по коридору к маленькому огороженному внутреннему дворику, который позволял пациентам безопасно гулять снаружи.
– Я тут подумала, - сказала Бекки, подводя их к скамейке в тени клена.
– Может быть, это не то, о чем ты думаешь. Может быть, ты племянница или что-то в этом роде. Может у папы была сестра, которая попала в беду, а мама и папа могли бы вырастить тебя как свою собственную. Это объясняет, почему ты на него так похожа.
Ханна нахмурилась, обдумывая такую возможность в течение нескольких секунд. Ее пульс участился в надежде. Потому, что было более невинное объяснение. И тем не менее…
– Я могла бы понять, что они воспитывают меня как родную дочь, но зачем папе скрывать, что у него есть братья и сестры? Зачем бежать в Айову и лгать о своем прошлом?
– Может быть, она была проблемной.
– Мама ведь не ведет себя так, будто это что-то невинное, правда?
– Сейчас мама ни на что не реагирует так, как должна бы.
Ханна грызла ноготь большого пальца.
– Она сказала, что они оставили ее там.
– Я знаю, но…
– Я думаю, мне нужно ехать.
– Ехать куда?
– В Биг-Сур. Я не могу просто сидеть здесь каждый день и думать об этом. Если моя мать все еще в Калифорнии, мне нужно знать. И я не могу… Я не могу оставаться здесь со всеми этими загадками.
Чья-то нога прошуршала по цементу позади них.
– Конечно, ты не можешь, - произнесла Рэйчел.
Она обошла вокруг скамьи и встала лицом к ним, скрестив руки на груди, с выражением гнева на лице.
– Конечно, ты не можешь остаться. Я должна была догадаться.
– Что ты хочешь этим сказать?
– спросила Ханна.
– Один месяц. Наконец ты вернулась, чтобы заботиться о маме, и выдержала только один месяц, прежде чем решила уехать.
– Это не справедливо!
– Разве я не права?
– Нет! Я переехала сюда на длительный срок. Я приходила сюда каждый день, и уезжать не собиралась. Но даже ты должна признать, что все изменилось.
– Каким образом? Ты собираешься сбежать в Калифорнию и как-то найти женщину, которая пропала сорок пять лет назад? А что потом? Мама все еще та, кто вырастил тебя, и она та, кто нуждается в тебе сейчас.
– Она не нуждается во мне! Она даже не знает, кто я! О, она узнает вас двоих. Отлично. Я счастлива за вас обеих.
– Но ты и есть ее дочь, - отрезала Рейчел.
Ханна вскочила на ноги.
– Я и не рассчитывала, что ты поймешь. Ты всегда была здесь своей. Ты всегда была такой же, как она. А я та, кто никогда не чувствовал себя на своем месте. Я всегда была чужой здесь.
– Это просто смешно.
– Что, черт возьми, ты можешь знать об этом, Мисс Королева выпускного бала?
– О, да ну прекрати. Да, в старших классах у нас были разные интересы. Ты думаешь, я всегда чувствовала, что я везде прихожусь ко двору?
– Да, - ответила Ханна.
– Да, я думаю, что ты всегда идеально вписываешься куда-либо. С этим местом, с этой семьей. Я не думаю, что ты когда-нибудь лежала ночью в своей постели и удивлялась, почему ты так чертовски отличаешься от всех в твоем окружении.
Рейчел закатила глаза.
– Значит, ты собираешься сбежать и бросить свою больную мать из-за какого-то старого подросткового страха? Тебе сорок пять лет, ради Бога. Пришло время придерживаться чего-то.
– Ха, - она не собиралась издавать этот звук. Он вырвался у нее изо рта, как кашель. Резкий, глухой, односложный смех.
Она всегда знала, что именно так о ней думает ее семья. Она видела это в их глазах и чувствовала в самых глубоких ямах своей вины. По крайней мере, хоть кто-то, наконец, сказал это.
– Рэйчел, - сказала Бекки, и это слово утонуло в предостережении.
– Нет, - отрезала Рэйчел.
– Я устала постоянно мириться с ее язвительной херней. Всегда умнее нас, всегда слишком утонченная для этого города и наших маленьких забот. Легко идти в ногу с музыкой, модой и политикой, когда тебе нужно заботиться только о себе одной, не так ли, Ханна?
– Тебе никогда не придется беспокоиться о том, что приготовить на ужин, или как заплатить за новую спортивную форму для пятерых детей, или о том, будет ли «Медикэр» покрывать новый рецепт на лекарство для мамы. Тебе никогда не придется беспокоиться о том, как город будет выпускать новые книги для средней школы или сможет ли церковь продолжать выплачивать пенсии трем отставным секретарям. Тебе даже не нужно больше беспокоиться о своем муже, правда? Все, что имеет значение, это то, что чувствует Ханна. Чего хочет Ханна.
Ханна усмехнулась, хотя подозревала, что слезы, навернувшиеся на глаза, выдают ее боль
– Ты самодовольная сука.
– Стоп!
– воскликнула Бекки, вставая между сестрами.
– Прекратите это немедленно. Рэйчел, возвращайся внутрь.
– Конечно, - рявкнула Рэйчел.
– Я пойду, позабочусь о маме. Ханна, давай, убегай, как всегда. Не беспокойся о нас. Мы будем в порядке. Просто делай, что хочешь. Это твоя сущность, - она прошла через сад и распахнула дверь.
Ханна смотрела на дверь, которая медленно закрывалась за ее сестрой, пока не услышала резкий хлопок.