Француженки не терпят конкурентов
Шрифт:
Она тихо ступила в ванную. О да, перед ней предстала такая картина: Филипп, обнаженный, стоял, опираясь рукой о стенку душевой кабинки, подставив голову и спину под сильные струи воды. Его атлетичное тело влажно поблескивало.
Он выглядел… усталым. Выглядел так, будто стоял под душем уже очень давно.
Он выглядел подавленным, почти… побежденным.
Сердце Магали забилось еще быстрее, порождая мучительную боль. Ей не хотелось, чтобы он признал свое поражение. Это не в его стиле. А именно сейчас он мог быть готов признать свое поражение только в одном.
Она сделала глубокий
Его голова поднялась и повернулась.
Она подняла ключ.
– Сюрприз.
Обреченная подавленность мгновенно исчезла. Сменилась… гневом. Суровым и сдержанным.
Он выключил душ и сдернул с сушилки полотенце, зарывшись в него лицом, словно именно его ему хотелось прежде всего вытереть. Очевидно, для него было гораздо важнее спрятать выражение лица, а не остальную часть обнаженного тела, великолепно сложенного и крепкого, соблазнительно для женских прикосновений поблескивающего каплями воды.
Провожая взглядом стекающую каплю, она потянулась к крепким мышцам его живота.
Он поймал ее руку и отвел в сторону. Полотенце спустилось на грудь, и взгляд синих глаз устремился на нее.
– Знаешь что, Магали? На сей раз я действительно не настроен к общению.
Болезненный удар. Ее грудь сдавила тревога, пальцы нервно сжали ключ.
– Ты говорил, что я… ты говорил, что не заберешь его у меня.
– Да, верно, но я не обещал, что никогда за всю свою жизнь ни разу не буду сердиться. Поэтому я буду спать отдельно на том офигенном диване в гостиной.
Продолжая энергично растираться полотенцем, он вышел из ванной.
Магали последовала за ним в гостиную, необычайно растроганная видом этого сильного и сердитого человека и сказанными им только что словами. «За всю свою жизнь».
– Я ведь без разрешения проникла в твой дом, так почему же ты уступаешь мне кровать?
Этот вопрос, видимо, рассердил его еще больше. Сжав в кулаке полотенце, он внезапно повернулся к ней.
– Именно с моего разрешения, Магали, разве ты забыла, что держишь в руке ключ? Может быть, ты думаешь, что я выдаю его каждой женщине, встретившейся мне на улице? Однако именно сейчас мне не хочется никакого общения с тобой. – Она вздрогнула всем телом. – Поэтому отправляйся в мою кровать и оставь меня в покое.
Дрожь сменилась вспышкой тепла, бальзамом пролившегося на раненую душу. Она склонила голову.
– Ты не хочешь общаться со мной, поэтому уступаешь мне свою кровать?
– Черт подери, довольно, Магали.
Филипп скомкал полотенце и, швырнув его на пол, повернулся к ней спиной. И замер в обнаженном великолепии. Свет уличных фонарей, проникавший сквозь большие окна, покрыл все его мускулистое тело серебристо-золотыми бликами.
– Прости, – тихо произнесла она.
Его голова чуть поднялась, но тут же устало опустилась под бременем слишком большой обиды или слишком сильного гнева, которые вытянули из него все жилы.
– Я не могу сейчас разговаривать, Магали.
Она стояла за его спиной, ощущая себя беспомощной
– Зачем ты ходишь в спортивный зал? – внезапно спросила она, надеясь просто разговорить его.
На мгновение ей показалось, что он не ответит, но изысканное воспитание взяло верх. Хотя его голос звучал отрывисто и сухо.
– Я целыми днями напряженно работаю. Бездумные физические нагрузки полезны… успокаивают. – Одно плечо дернулось, подчеркнув рельеф натренированных мышц, и он добавил чуть более искренним тоном: – Просто после тренировки чувствуешь себя обновленным.
Ей никогда не приходило в голову, сколько усталости может накопиться в нем за целый день напряженной работы.
– А знаешь, тебе могло бы понравиться, правда, если бы я походила немного по твоей спине, – проворковала она, коснувшись пальцами его напряженных трицепсов.
Она представила, как после напряженного трудового дня он ложится на живот, позволив ей прохаживаться на носочках по его спине, массируя ее своим весом.
Филипп промолчал. Она догадалась, что это могло бы ему понравиться, но он не собирался признаваться в этом в нынешних обстоятельствах.
Она провела ногтем большого пальца по его позвоночнику, от затылка до талии, одним неотрывным касанием. Он вздрогнул, начал прогибаться, но вновь застыл, не позволяя себе поддаться на ее ласку. Однако его бицепсы напряглись, увлекая ее пристальный взгляд к сжатым кулакам и обнаженным бедрам.
– Нет, – решительно сказал он.
Она поднялась на цыпочки и попыталась поцеловать его затылок, так же, как он целовал ее. Но он стоял такой высокий и несгибаемый, что ей пришлось ухватиться за его плечи и подтянуться.
«Возможно, мне тоже придется укрепить руки, – иронично усмехнувшись, подумала она, – если я собираюсь жить вместе с ним». Вспоминая соблазнительные касания его губ, зубов и щек, она точно так же ласкала ему затылок, продолжая висеть на нем, пока ее руки не задрожали от усталости. Магали не надеялась, что могла вызвать у него такой же отклик. Ее щека была слишком мягкой. Она не могла воспроизвести в точности сокрушительное воздействие его чуть колючих скул и щек.
Но что-то в нем изменилось, его голова склонилась вперед, а плечи подергивались под ее руками с каждым тяжелым вздохом.
В конце концов она сползла на пол, ее руки соскользнули на его талию, а груди и живот прижались на мгновение к напряженной спине. Какой гладкой и нежной оказалась кожа его спины по сравнению с поросшей вьющимися волосками грудью!
– Твоя спина нежна, как шелк, – прошептала она.
Ей нравилось приобщаться к его тайнам – или к тайнам его мужественности: жесткие мозолистые от взбивалок и переноски тяжестей руки, волоски на его груди, руках и ногах, легкую колючесть его скул, но его спина оказалась нежной, как у ребенка. И напряженной, как у зрелого сильного мужчины. Легкая дрожь пробежала по его коже.