Французская вдова
Шрифт:
У Федора голова шла кругом, но он изо всех сил старался ничего не пропустить и не забыть. Выручала профессиональная память. Букинисту приходится многое запоминать и держать в уме.
– А что Марьяна Гурьева? У нее не было отношений с… – Федор выразительно повел бровями.
– Марьяна – темная лошадка, – с неудовольствием констатировала Наталья. – О ней почти не сплетничают, потому что она не наша…
– Возможно, скоро будет ваша, – не преминул обнаружить свою осведомленность Федор.
– Как?! – воскликнула маленькая гримерша, распахнув свои потрясающие глаза.
Ответить
– Ой, нам под дверь записку подсунули!
Федор с Натальей одновременно вскочили.
– И что там написано? – воскликнула девушка, рванувшись вперед. – А кому записка-то?
– Я не знаю, – растерянно ответила не то Вера, не то Надя, развернув листок, родные братья которого лежали у Федора в кармане. И вслух громко прочитала: «Почему С.Л. незадолго до смерти стала ежедневно просматривать криминальную хронику?»
– Разрешите мне, – попросил Федор.
Вернее, не попросил, а потребовал. Заглянул в листок, убедился, что почерк все тот же, сложил записку и спрятал ее в карман.
– Но как же? – забеспокоилась Вера или Надя. – Может быть, надо передать ее в полицию?
– Тарасов передаст, – пообещал Федор.
Он действительно собирался просить режиссера связаться с Зиминым, тем более режиссер получил от следователя визитку как раз для такого вот случая.
– Вы не допили кофе, – заметила Наталья, которая совершенно определенно не хотела выпускать Федора из рук.
Сегодня ему стало ясно, что не только коллеги хотели выдать красавицу замуж, она и сама была бы не против заиметь преданного поклонника с серьезными намерениями.
– Спасибо, но мне нужно идти, – Федор улыбнулся одной из своих самых замечательных улыбок, которая всегда означала одно и то же: «Вряд ли у нас что-то получится».
Возможно, ему еще придется встретиться с маленькой гримершей, но никакого кофе за ширмой больше не будет. По крайней мере, тет-а-тет. Тепло распрощавшись с женским коллективом, Федор вынырнул из комнаты в коридор и отправился разыскивать Тарасова. Ему хотелось показать записку, которая его по-настоящему заинтриговала. «Почему Светлана Лесникова незадолго до смерти стала ежедневно просматривать криминальную хронику?» Действительно, почему? Она чего-то опасалась? Ожидала обнаружить в этой хронике нечто для себя важное? Но что?»
Может быть, все-таки дело в браслете? Куда-то же ведь он делся. «Надо заставить Тарасова пошевелиться и немедленно устроить встречу с реквизитором Петром Валерьяновичем. Возможно, дед знает больше, чем мы можем предположить».
– Вам, Петр Валерьянович, сейчас необходим абсолютный покой, – быстро говорила молоденькая и рыжая, как лисичка, докторша, не переставая заполнять рецептурные бланки. Лежать, лежать и лежать! И обязательно пейте все, что я прописала.
– Как же все время лежать? – просипел с дивана Возницын. – Так и помереть недолго. Да вот вы говорите – лекарства. Их купить еще надо, да и вообще… В магазин сходить. А то не от сердца, так от голода сдохнешь.
– И не думайте! – тонким, но решительным голосом заявила докторша. – Я запрещаю. Кто-нибудь из родственников сходит.
– Где ж родственников
– Так не бывает, – отмахнулась девушка. – Кто-нибудь наверняка есть. Или друзья, знакомые…
– Да ты глянь, сколько мне лет! – рассердился Петр Валерьянович и даже привстал со своего ложа. – Умерли все, ясно? Странно, что я еще живой.
– Прекратите волноваться, – воскликнула докторша, покраснев. – Вам нельзя! Иначе отправлю вас в больницу.
– Ладно, не буду, – рухнул на подушку Возницын. – Но лежать хочу дома, ну ее, больницу. В аптеку и магазин попрошу сходить кого-нибудь с работы, не откажут, я надеюсь.
– Скажите, – вдруг обратилась к нему рыженькая врачиха. – Вы действительно работаете в театре?
– Да вроде еще не выгнали.
– Кем же?
– Реквизитором. Ну, и вообще специалист широкого профиля. Билетик хотите? Если оклемаюсь – с дорогой душой, на премьеру. Посажу вас в ложу.
– Ой, спасибо, – с барышни слетела вся напускная строгость, и она стала похожа на студентку первого курса, впервые примерившую докторский халат. – Я ведь собиралась в театральный поступать, только испугалась и пошла в мед. Папа у меня там преподает.
– Господи, в медицинский надо было бояться! – подал голос Возницын, лишний раз подивившись, в чьих руках может оказаться человеческая жизнь. – Шла бы себе в театральный…
– Думаете, получилась бы из меня актриса? – неожиданно засмущалась рыженькая.
Возницын очень устал от разговора, и вообще ему хотелось побыть одному, поэтому он лишь изобразил некий жест рукой, который можно было истолковать как угодно. Докторша истолковала жест в положительном для себя смысле и неожиданно выпалила:
– Я сама схожу вам за лекарством. И в магазин зайду, куплю еды, с учетом диеты, которую вам необходимо соблюдать.
Лишь через час Возницын остался наконец один. Правда, за это время ему успела позвонить едва ли не целиком труппа родного драматического театра. Все это было трогательно, но весьма утомительно. И совершенно ему не нужно. Зато именно те, от кого он ждал звонка, как в воду канули. Почему Клавдия до сих пор не звонит? Хотя при чем здесь Клавдия, ее давно уже нет… Марьяна Гурьева так и не позвонила! Их странная, загадочная похожесть лишила реквизитора рассудка, заставила совершить непоправимую глупость. Он увидел перед собой Клавдию, то есть нет – Марьяну, и его воля рассыпалась в прах.
Сообразив, что проклятая память вновь начинает играть с ним в какие-то странные игры, Петр Валерьянович решил успокоиться и сосредоточиться на главном. Что же сейчас было для него главным? Что Гурьева поразительно похожа на Лернер? Что старый осел Возницын решил дважды войти в одну и ту же реку? Все правильно, но не совсем.
И тут Возницын понял! Главное – это всем известная истина, согласно которой история повторяется. Лернер – трагедия в полном объеме этого понятия. Марьяна Гурьева – классический фарс. Разве он не видел: похожа – однако не копия. Талантлива – но не настолько. Все как-то рядом, все приблизительно. А раз так, то дело только в нем самом. Он был слеп в своей любви к Клавдии и так же слепо перенес ее частичку на другую женщину.